Эдриан Маккинти. Барометр падает
На фига, милашка, мне сладость поцелуев. Ты трудись, и весь барыш словно ветром сдует. А барометр, подлец, ниже год от года, Но, разбив его, никак не сменить погоду. Луис Макнис. Песня под волынку (1937)
Пролог
На 238‑й улице
– Ну как тебе объяснить, приятель… Я не отношусь к восторженным почитателям всего «ирландского», но своих вовсе не стесняюсь. Я бы не стал, как этот рэпер, Джей‑Зи, вместо слова «ниггер» стыдливо произносить одну букву «н». Так называемая «ирландская идея» – это собрание таких клише и стереотипов, которые скорее дискредитируют, чем прославляют. Существующую совокупность символов, образов, воззрений давно пора менять, хотя бы просто потому, что эта система создана людьми, которые, уж извини за откровенность, обладают весьма сомнительными связями с истоками древней культуры. Бармен кивнул и подвел черту под высказыванием, поинтересовавшись: – Еще одну кружку? Без трилистника на пене, что ли? – Да дело‑то не в трилистнике, – вздохнул Киллиан. – Все это напоминает знаменитое ирландское кружево, сильно траченное молью. Абсолютно всё! Так что, приятель, воплощение духа страны – в лучшем случае просто сборная солянка. Кстати, раз уж ты все трилистник поминаешь… Ведь существует и четырехлистный клевер, у него может быть и больше пластинок в листе. Об этом все знают! Кельты были политеистами, поклонялись множеству богов, но святой Патрик, обращая их в христианство, использовал трилистник, чтобы наглядно объяснить единство Бога Отца, Сына и Святого Духа. Три листа – Троица. Если у растения четыре листа, то это уже не символ, не шамрок, а просто клевер. Понимаешь? Теперь бармен – совсем мальчишка – кивнул более уверенно и сказал: – Тогда я несу еще пинту, без трилистника. Я ведь не знал, что вы, так сказать, из Страны отцов. – Спасибо, – поблагодарил Киллиан. – Хотя, – добавил парнишка, – вам стоило бы уважительно относиться к святому Патрику хотя бы за то, что он избавил Ирландию от змей. Если бы Киллиан не расслабился, он обратил бы внимание, что бармен подмигивает ему. – Ты ирландец? – спросил кто‑то за спиной. Киллиан вздрогнул и резко повернулся, рука метнулась в карман, но нащупала только пустоту. Крупный парень в рейнджерсовской футболке. «Нью‑Йорк Рейнджерс», не «Глазго Рейнджерс». Совсем другая команда, и все тут другое… – Да, – ответил Киллиан. – Акцент‑то у тебя вроде не ирландский, а? – недоверчиво спросил парень. Впечатление он производил чудаковатое, чему способствовали преувеличенно косматые, как у Фредди Джонса в фильме Линча «Дюна», брови. – Я из Белфаста, – медленно произнес Киллиан. – А, ну‑ну… Значит, не совсем из Ирландии… – Парень задумчиво кивнул. – Бывал когда‑нибудь в Дублине? Вот это настоящий ирландский город! Следующая кружка с черным пивом наконец‑то появилась на стойке перед Киллианом. У бармена, похоже, были проблемы с памятью: сверху опять красовался трилистник. Киллиан понимал, сейчас лучше было бы исчезнуть, но так просто сдаваться он не собирался. – Не спорю. Дублин – прекрасный ирландский город. Но не забывай, лет триста это было скандинавское поселение, позже – целых семьсот лет – это был английский город. Ирландским городом это место стало всего девяносто лет назад. |
