Саймон Керник. Без пощады
Моим дочерям, Эми и Рейчел
Часть первая Суббота
1
Закрой я в тот день заднюю дверь, ни за что бы не услышал, как звонит телефон. Дети в саду не поделили машинку для мыльных пузырей, и пришлось их разнимать, потому что ссора уже принимала угрожающие масштабы. До конца жизни буду гадать, что случилось бы, если б дверь не была открыта или крики детей заглушили звонок… Стоял облачный майский день, суббота, часы показывали три. Привычный мне мир доживал последние секунды. Я бросился в дом, в гостиную (по телевизору начинался футбольный матч) и на четвертом звонке поднял трубку. Нисколько бы не удивился, услышав голос моего босса — Уэсли («Зовите меня Уэсом») О’Ши, засранца, который не вылезает из солярия. Неужели ему приспичило обсудить какую-нибудь пустяковую деталь очередной сделки? Он обожал звонить мне по выходным, особенно когда по ящику передавали футбол. Этакий извращенный способ самоутверждения… Я взглянул на часы. Три ноль одна. — Слушаю. — Том, это я, Джек. И тяжелое дыхание в трубку. На короткий миг я растерялся. — Какой такой Джек? — Джек… Джек Келли. Голос из прошлого… Друг детства, лучший друг. Девять лет назад он был шафером на моей свадьбе. Но мы толком не виделись года четыре, если не больше… Что это с ним? Говорит с трудом, словно через силу. — А-а, сколько зим, Джек! Как дела? — Ты должен мне помочь. Похоже, он либо бежал, либо очень быстро шел. На заднем плане раздавался непонятный шум, я не мог разобрать, что это. Одно точно — Джек был не в помещении. — То есть? — Помоги мне… Ты должен… — Он осекся. — О Господи, только не это. Это они! — Кто они? — Господи! Он перешел на крик, и мне пришлось отдернуть трубку от уха. Болельщики в телевизоре взревели: одна из команд пошла в наступление. — Джек? Что, черт возьми, происходит? Где ты? Он дышал тяжело и часто, с надрывом, всхлипывая на каждом вздохе. Теперь он явно бежал. — Да что там с тобой? Джек истошно завопил, а потом из трубки донеслись звуки борьбы. — Пожалуйста! Не надо! Шум продолжался еще несколько мгновений, потом стал приглушеннее. И я снова услышал Джека, только говорил он уже с кем-то другим. Совсем тихо… однако разобрать, что он сказал, труда не составило. Джек произнес шесть слов. Шесть коротких слов, от которых у меня екнуло сердце и весь мой мир затрещал по швам. Это были первые две строчки моего адреса. Джек испустил отчаянный вопль. После этого его, судя по звуку, оттащили от телефона, и я услышал судорожный кашель. Даже мне, всю жизнь сторонившемуся любых проявлений смерти, стало ясно: мой друг умирал. Потом воцарилась зловещая тишина. Может, она продлилась секунд десять, скорее — не больше двух. Но пока я стоял с открытым ртом посреди гостиной — пригвожденный к месту, слишком потрясенный, чтобы что-то сказать или сделать, — связь оборвалась. Две первые строчки моего адреса. Здесь я жил своей самой что ни на есть обычной жизнью с женой и двумя детьми… И всегда чувствовал себя в безопасности. На миг — только на миг — мне подумалось, что это дурацкая шутка, чей-то жестокий розыгрыш. Мы с Джеком не общались целых четыре года, да и то в последний раз все вышло случайно: встретились на улице, перекинулись парой слов — причем мои детишки, тогда еще совсем малыши, старательно нам мешали своими криками. А по-настоящему — ну, как бывает у старых друзей — мы не болтали лет пять-шесть, может, семь. |
