Роберт Силверберг. Бездна
Земля же была безлюдна и пуста, тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. Бытие, 1:2
У океана нет сострадания, нет веры, нет закона, нет памяти. Его непостоянство человек может себе подчинить лишь непреклонной решимостью и неусыпным, твердым, ревностным бдением, в котором, наверное, всегда было больше ненависти, чем любви. Джозеф Конрад «Зеркало моря»
Голубизна была вверху и – совершенно иная, но тоже голубизна – внизу, две огромные недоступные бездны. Казалось, корабль повис между обеими пропастями, не касаясь ни одной из них, неподвижный и пребывающий в абсолютном покое. Но на самом деле он находился на поверхности безбрежной глади, там, где и должен быть. Вот уже четыре дня, днем и ночью, судно упорно продвигалось вперед, уходя все дальше от Сорве в неизведанные просторы моря. Шел пятый день путешествия… Вальбен Лоулер вышел на палубу флагманского корабля. День еще только зарождался. Доктор с удовольствием потянулся и поглядел вокруг: из воды по обоим бортам высовывались сотни длинных серебристых морд. «Это что‑то новенькое», – подумал Лоулер. Кроме странных тварей, на поверхности появилось и еще кое‑что. Прежде всего изменилась погода. Ветер стих, море застыло неподвижно, стало не просто спокойно, но исполнилось каким‑то особым молчанием, напряженным, предельно наэлектризованным и готовым взорваться в любое мгновение. Паруса поникли, лениво болтались канаты. Тонкая острая линия сероватой дымки разрезала небо, подобно пришельцу из какой‑то другой части мира. Лоулер, высокий стройный мужчина средних лет с фигурой и изяществом движений, присущими только настоящему атлету, широко улыбнулся, взглянув на создания, чьи морды торчали из воды. Они выглядели настолько уродливо, что почти очаровывали своей безобразностью. «Зловещие твари», – мелькнула мысль у доктора. Он глубоко ошибался. Зловещие – да, но отнюдь не звери. В их отталкивающих глазницах сиял холодный отблеск мысли. Еще один вид разумных существ в этом мире, хотя их и без того было предостаточно. Твари производили столь страшное впечатление именно потому, что они не являлись животными. Создания выглядели действительно весьма отвратительно – узкие головы и продолговатые трубчатые шеи навевали самые мрачные мысли. Они напоминали огромных металлических червей, высовывающихся из воды. У них, без сомнения, весьма проворные челюсти, мелкие, подобные зубьям пилы, и, вероятно, столь же острые зубы, десятки зубов, сверкающих в лучах солнца. Эти существа казались настолько злобными, что ничего не оставалось, как восхищенно и с опаской рассматривать их. Какое‑то мгновение Лоулер созерцал воображаемую картину: он – за бортом и плещется рядом с этими «милыми зверушками». «Интересно, сколько бы мне удалось продержаться на плаву? – мелькнуло в сознании Вальбена. – Скорее всего, не более пяти секунд. А затем – покой, вечный покой… О, черт! Ну и приятные же мысли меня посещают! Суицидальная фантазия, порожденная непроснувшимся мозгом. Конечно, это несерьезно». Естественно, Лоулер не принадлежал к числу людей, склонных к самоубийству. По крайней мере, если бы он этого жаждал, то давно бы свел счеты с жизнью. Что бы там ни приходило в голову спросонья, в данный момент доктор застраховал себя от всякого рода депрессий, невротических состояний и прочих неприятностей с помощью особых химических веществ. Небольшой глоток успокоительного зелья из трав, который Вальбен приготовил собственноручно, – и никаких проблем! Лекарство окружало его, по меньшей мере на несколько часов, непробиваемой броней спокойствия, позволявшей смотреть в глаза стае зубастых чудовищ и при этом широко улыбаться. Быть врачом – быть Доктором, единственным во всей их группе, – это действительно очень большое преимущество. |
