Ли Бардуго. Демон в лесу
Моим читателям — спасибо, что хотите знать больше.
— Сколько их было, Эрик? Незнакомый голос, произносящий незнакомое имя. Но, пробившись сквозь дымку боли, он вспомнил. Мать придумала ему новое, пока они поднимались по горе. Сверху дул ветер, ероша сосновые иглы. «Северянам будет удобнее звать тебя Эриком», — сказала она. Мальчик прикрыл уши меховым воротником и подумал: «Им удобнее никак меня не звать». Ему удалось приоткрыть один глаз. Веко стягивала запекшаяся кровь. Другой глаз, должно быть, заплыл. Ему сломали нос? Он не помнил. Мальчик лежал на носилках. Над ним нависли двое мужчин, которые требовали ответов. — Сколько? — спросил мужчина с рыже-золотистой бородой. Улле. — Шестеро, — выдавил он. — Может, семеро. Второй мужчина наклонился ближе. Эрик видел отца Анники только издалека, но мгновенно его узнал — волосы почти белые, как у нее, глаза того же ярко-голубого цвета. — Фьерданцы или равкианцы? — Они говорили на равкианском, — прохрипел он. Горло першило. «Потому что я кричал, когда они окунули меня в воду». — Хватит, — прозвучал холодный и твердый, как алмаз, голос матери. Мадрая. Он устыдился облегчению, которое пронеслось по его телу. «Ты не ребенок», — сказал себе мальчик. Но он чувствовал себя как ребенок, лежа в мокрой одежде, такой замерзший и беспомощный. Эрик заставил себе повернуть к ней голову. В черепе пульсировала алая боль, каждое биение загоняло в него острые осколки. Он часто заморгал. Лицо матери сморщилось от беспокойства, но он узнал бдительность в ее глазах. Они прибыли совсем недавно — тут всегда были новоприбывшие, — а когда что-то шло не так, на новеньких было легче всего спихнуть всю вину. — Нужно эвакуировать лагерь, — сказал отец Анники ломающимся голосом. — Если они нашли вчера детей… — Мы никуда не пойдем, — прорычал улле. — Мы сравняем с землей ту деревню и заберем десять их детей за каждого нашего. — У нас не хватит солдат для такого нападения. Нам необходимо действовать предусмотрительно… Голос улле походил на скрежет меча, доставаемого из ножен: — Мой сын мертв. Как и твоя дочь. Моя предусмотрительность погибла вместе с ними. — Что вы вообще там делали, Эрик? — несчастно спросил отец Анники. — Плавали, — он понимал, насколько глупо это звучит. Улле сердито ткнул в него пальцем. — Вы не должны были покидать лагерь после наступления темноты! — Я знаю, — пробормотал Эрик. — Мы просто… Я всего лишь хотел… — мальчик встретился взглядом с матерью и отвернулся, настолько был велик его стыд. — Дети есть дети, — сказала она. Улле повернул к ней голову. — Если мы все же организуем нападение, нам потребуется твоя сила. — Сперва я должна позаботиться о сыне. — Его нога почти оторвана. У нас есть целители… Взгляда его матери было достаточно, чтобы улле умолк, даже несмотря на преизбыток горя и ярости. Такова была ее сила. Улле подал знак своим людям, и носилки подняли. У Эрика закружилась голова. Нахлынула волна тошноты. Мать взяла его за руку и ласково прижала ее к своей щеке. Он должен был сказать ей. — Мне жаль, — прошептал мальчик. На сей раз отвернулась она.
* * * — Северянам будет удобнее звать тебя Эриком, — сказала его мать, перекрикивая завывания ветра. |
