Анжела Марсонс. Детские игрыИнспектор полиции Ким Стоун – 11
Эта книга посвящается Джезу Эдвардсу Просто спасибо тебе
Пролог
Зима 2010 года – Послушай, что тебе надо? – рявкает она, потирая руки, совсем как в детстве. Но мое детство закончилось. Я уже не ребенок. И меня душит злоба. Однако ей об этом знать необязательно. Пока необязательно. – И что, черт побери, ты здесь делаешь? – спрашивает она, оглядывая безлюдный парк. На улице середина января, плюс один по Цельсию, и до полного захода солнца остается двадцать минут. Моя надежда оправдалась – обещание того, что у меня есть для нее кое что интересное, выманило ее на свет Божий. – Присаживайся, и получишь свой подарок, – говорю я, похлопывая ладонью по сиденью карусели рядом с собой. Она заметно колеблется, но в конечном счете любопытство берет верх. Восемь лет эта картина стояла у меня перед глазами… – Ну же, и какого черта?.. – Помнишь, как ты водила меня сюда на прогулки? – Э э э э… я… – неуверенно мычит она. – Помнишь, как мы вместе качались на качелях, ты крутила меня на карусели и играла со мной в мяч? – Послушай, сейчас уже слишком поздно. Я хочу домой, – говорит она, и в ее голосе слышится страх. Она понимает, что здесь что то не так. И отодвигается от меня. Я хватаю ее за руку. – Не помнишь? Да неужели? А все потому, что ты этого никогда не делала, сука ты гребаная. – Поворачиваю ее лицом к себе. – Какого?.. Сотни раз все это снилось мне во сне, и теперь я действую на автомате. От резкого удара правой рукой в висок она теряет сознание. На моем лице появляется искренняя улыбка. Это почти так же здорово, как и представлялось в мечтах. Свет дня меркнет, и мне приходится работать быстро, так как я не знаю, сколько она пробудет в отключке. Когда я затягиваю последний узел на ее коленке, она начинает стонать. – Послушай, что ты… – Нигде не давит? – спрашиваю я, отступая на шаг и любуясь проделанной работой. Ее раскинутые в стороны ноги намертво прикручены к сиденью цепной карусели, а лицо смотрит вниз. Тело изогнуто таким образом, что верхняя его половина свисает к земле, а голова касается бетонной поверхности площадки. Руки у нее связаны за спиной. – Послушай, я сейчас блевану… – Пусть это будет твоей самой большой проблемой на сегодня. – Страх в ее голосе и попытки освободиться доставляют мне истинное наслаждение. – Чер р р рт, – рычит она, когда колючая проволока глубоко впивается ей в кисти рук. Задумка кошмарная, но так приятно видеть ярко красные результаты ее мучений… – А ведь надо было привести меня сюда хотя бы один раз, – говорю я и начинаю вращать карусель. Ее голова шаркает о бетон, и она издает вопль ужаса. Я улыбаюсь и продолжаю вращать карусель – здесь ее никто не услышит. Дома, для которых был разбит этот парк, расселили много лет назад, после того как два коттеджа провалились в давно выработанную старую шахту. А те дети, которые здесь появляются, приезжают издалека – и уж точно не в такие ночи. – П… прошу тебя! О… ост… – Заткнись. Наступил мой черед. – С этими словами я сильнее раскручиваю карусель. С каждым поворотом на бетонном покрытии остаются клочья волос. – Ты еще пожалеешь о том, что не играла со мной… – приговариваю я, разгоняя карусель. Ее поверхностное, прерывистое дыхание смешивается с криками боли, которые раздаются всякий раз, когда ее голова касается бетона. |
