Дин Кунц. Дом Грома
К моему стыду, я не написал этих слов, когда начинал эту книгу, сейчас я исправляю свою оплошность.
Страх приближается исподволь...
Пахло свежевыглаженным постельным бельем. Ноздри щекотал запах антисептики, дезинфицирующих средств и спирта. С первым же поворотом головы пронзительная боль мучительным разрядом просверлила череп от виска к виску. От судороги она зажмурилась, а когда снова смогла открыть глаза, то обнаружила, что лежит в больничной палате. Как она в нее попала, припомнить не было никакой возможности. Она даже не могла восстановить, в каком городе находится эта неизвестная ей больница. Что со мной? Своей пугающе слабой рукой она сумела дотянуться до лба и обнаружила на нем повязку, покрывающую весь лоб до самых волос. К тому же ее коротко остригли. Ведь были же у нее когда-то пышные и длинные волосы? Держать руку поднятой не было больше сил; она уронила ее на край кровати. Левой рукой она не могла шевелить вовсе — та была накрепко прибинтована к поручню кровати, и из нее торчала игла. Ее силы поддерживали внутривенными вливаниями, рядом с кроватью стояла хромированная стойка для капельницы, в пластмассовом сосуде слегка вздрагивала жидкость — раствор глюкозы. Она вновь смежила веки, решив про себя, что все это ей лишь мерещится. К ее удивлению, когда она, открыв глаза, огляделась вокруг, все осталось на своих местах. Та же больничная палата, тот же белый потолок и те же белые стены, зеленоватая плитка на полу и бледно-желтые занавески по сторонам большого окна. За окном виднелись высокие вечнозеленые деревья неизвестной ей породы и пасмурное небо с редкими островками голубизны. В палате стояла вторая кровать, пустая, так что она была здесь в полном одиночестве. Для того чтобы она не упала на пол, на ее кровати имелось ограждение с боков. Она беспомощна, словно младенец в колыбели. Она вдруг поняла, что не знает своего имени. Не знает своего возраста, вообще ничего о себе не знает. Она стояла перед высокой глухой стеной, не ведая, как пробраться через нее к бесценным сокровищам своей памяти. Все попытки преодолеть препятствие успеха не имели, стена стояла нерушимо. Ледяной цветок страха раскрывал свои холодные лепестки у нее под сердцем. Еще несколько отчаянных, судорожных шагов на ощупь в полной темноте. Тупик. Амнезия. Повреждение головного мозга. Эти черные слова безжалостно возникли в ее сознании. Она попала в катастрофу и получила серьезную травму головы. Да, так и есть, и теперь ей предстоит жизнь калеки, беспомощной и жалкой. От такой перспективы ее бросило в дрожь. Внезапно, однако, неизвестно какими путями, имя ее вернулось к ней. Сюзанна. Сюзанна Тортон. Тридцати двух лет от роду. Неожиданный прилив воспоминаний оказался, впрочем, скорее игрой случая. Она не смогла восстановить в памяти ничего, кроме своего имени с фамилией и возраста. Она старательно обшаривала все закоулки памяти, но была не в силах припомнить, где жила прежде. Где и кем работала? Была ли замужем? Были ли у нее дети? В какую школу она ходила в детстве? Какие блюда больше всего любила? Какую музыку? Ответа не было ни на один из вопросов, независимо от того, были ли они жизненно важными или пустяковыми. Амнезия. Повреждение головного мозга. Страх заставил ее сердце биться чаще. Затем, в какой-то момент, она с облегчением вспомнила, что этим летом она поехала во время своего отпуска в Орегон. Откуда она уехала и куда должна была вернуться — это было покрыто мраком, но, по крайней мере, она теперь знала, где находится. Где-то в штате Орегон. Последнее, что высветилось в ее памяти, оказалось великолепной горной дорогой. Почему-то именно этот пейзаж вернулся к ней во всех, даже самых мельчайших деталях. Она мчалась в машине по шоссе, по сторонам которого росли сосны, где-то совсем рядом плескалось море, она слушала радио и наслаждалась прекрасным безоблачным утром. |
