Филип Керр. Друг от другаБернхард Гюнтер – 4
Посвящается Джейн
Боже, даруй мне милость принять безмятежно то, чего нельзя изменить, мужество изменить то, что изменить возможно, и мудрость отличить одно от другого. Рейнольд Нибур
Пролог
Берлин, сентябрь 1937 Я помню, какая чудесная тем сентябрем стояла погода. Называли ее – «погода Гитлера». Даже природа благоволила Адольфу Гитлеру. Помню, как он держал громовую речь, требуя для Германии иностранных колоний. Пожалуй, тогда мы в первый раз и услышали от него фразу «жизненное пространство». Но ни у кого и мысли не мелькнуло, что для расширения жизненного пространства для нас необходимо, чтобы сначала погибли миллионы. Я жил и работал в пространстве под названием Берлин. Работы там для частного детектива было хоть отбавляй. Прежде всего, конечно же розыск пропавших. Исчезали в основном евреи. Многих убивали в глухих переулках или отправляли в концлагеря, о чем власти не заботились уведомлять их семьи. При этом нацисты развлекались от души. Официально евреев поощряли к эмиграции, но, так как им запрещалось забирать с собой имущество, на такой шаг мало кто решался. Правда, некоторые изобретали всяческие хитроумные уловки, чтобы вывезти свои деньги из Германии. Одна, например, такая. Еврей помещал на депозит в германский суд большой запечатанный пакет, набитый ценностями, с уведомлением: «Распоряжение на случай смерти такого‑то», как бы перед отъездом в отпуск за границу. Там еврей «умирал», и подавалось прошение во французский или английский суд запросить у германского суда пакет, содержащий распоряжение на случай смерти. Немецкие юристы были только довольны оказать услугу коллегам, пусть даже французам или англичанам. И таким манером довольно много удачливых евреев ухитрялось воссоединиться со своими наличными и драгоценностями, которых хватало для начала новой жизни в новой стране. А другая хитроумная схема была придумана – хотя в такое и трудно поверить – отделом по еврейскому вопросу службы безопасности, СД. Это помогало евреям уезжать из Германии, а попутно обогащало офицеров СД, участвующих в сделке. Называли мы ее схемой «еврей – разносчик товаров», на идиш – точер. Я узнал о ней, когда ко мне обратились двое клиентов, страннее которых я в жизни не встречал: Пауль Бегельман, богатый бизнесмен, немецкий еврей, владевший несколькими гаражами и торговавший машинами по всей Германии, и эсэсовец‑штурмбаннфюрер доктор Франц Зикс, начальник отдела по еврейскому вопросу в службе безопасности, СД. Меня вызвали на встречу с ними в Гогенцоллерн‑палас на Вильгельм‑штрассе, в скромный департамент, занимавший всего три кабинета. Позади стола Зикса помещались портрет фюрера и целая выставка дипломов юридических ученых степеней из разных университетов: Гейдельберга, Кенигсберга и Лейпцига. Вполне вероятно, Зикс был наци‑мошенником, но наци‑мошенником наивысшей квалификации. Лет тридцати, обликом далеко не ариец, он совсем не походил на идеал Гиммлера: темноволосый, губы сложены в самодовольную улыбку, и на еврея похож не меньше, чем Пауль Бегельман. От Зикса слегка веяло одеколоном и лицемерием. На столе у него стоял бюст основателя Берлинского университета Вильгельма фон Гумбольдта, прославившегося еще и тем, что он сформулировал тезис о невмешательстве государства в личную жизнь своих граждан. Но, по‑моему, в этом пункте штурмбаннфюрер Зикс вряд ли был с ним согласен. Бегельман был постарше Зикса, повыше ростом, с темными вьющимися волосами и губами толстыми и розовыми, будто мясной рулет. Он вроде бы улыбался, но глаза выдавали страх – ему явно не терпелось выскочить из‑под пристального внимания СД. В этом здании, в окружении черных мундиров, он походил на мальчишку из хора, пытающегося подружиться со стаей гиен. |
