Сара Райнер. Другой день, другая ночь
– А, Джонни, – окликает его Джиллиан. – Слава богу, ты-то мне и нужен. Джиллиан у стойки беседует с регистраторшей Дэнни. У Джонни обрывается сердце. По пути в Льюис он попал в кошмарную пробку, до начала первого сеанса каких-то пять минут, а ему до зарезу хочется выпить кофе. – Может, в обед? По выражению ее лица понятно: нет, не получится. Джиллиан – старший психиатр в Мореленд-плейс. На днях Джонни вдруг пришло в голову, что она скорее похожа на школьную директрису, чем на медицинского работника. Наверное, из-за тугого пучка седых волос на затылке и очков со стеклами в форме полумесяцев. Или ярко выраженного шотландского акцента. Рядом с ней Джонни часто чувствует себя пятиклассником, растрепанным и вертлявым. – Нет, сейчас. – В шестом свободно, – сообщает Дэнни и кивает на папки в руках у Джонни. – Если хочешь, присмотрю. – Спасибо. Джонни оставляет бумаги в регистратуре и следует по коридору за начальницей. Джиллиан прикрывает дверь. Шестой кабинет отделан в спокойных бежевых тонах – в лечебнице таких помещений несколько. В них проводят индивидуальные сеансы с пациентами и служебные совещания. – Пожалуйста, сядь, – говорит начальница и указывает на скромное круглое кресло, которое мало радует глаз и не дает расслабиться телу. Джонни бросает взгляд на настенные часы и медлит, потом все же пристраивается на краешек кресла. Он никак не может понять, в чем провинился. Ему не слишком удается соответствовать требованиям администрации: на прошлой неделе от него ждали восемь историй болезней, а он успел заполнить только пять. Джиллиан ставит напротив еще одно кресло, поправляет шерстяной платок на плечах и откашливается. У Джонни плохое предчувствие, ощущение вины растет. Я же взял цветы, вдруг вспоминает он. Джиллиан видела, как я уходил, сунув их под мышку. Пациентка выписалась и оставила букет в палате, а я решил порадовать свою девушку. Но ведь это не преступление… – Дело касается одной из пациенток, – хрипло произносит Джиллиан. От напряжения у Джонни того и гляди закипят мозги. Кого она имеет в виду? Пациентов в Мореленд-плейс множество – каждую неделю поступает с десяток новых, и это только стационарные. В лечебнице двадцать пять коек, а больных хоть отбавляй. Едва места освобождаются, их немедленно занимают. Амбулаторных пациентов тоже не счесть. – Вы о ком-то из моих? – спрашивает он. Джиллиан морщится, опускает глаза, Джонни охватывает предчувствие беды. – Да… – Она смягчает тон. – О той, что записана к тебе на одиннадцать. Он вновь смотрит на часы. Ровно одиннадцать. Джиллиан подается вперед, сжимает его колено, и внезапно Джонни понимает, почему нельзя было отложить беседу. – Мне очень жаль… – говорит она.
Тучи сгущаются
– Тише, Люк! – Карен оборачивается к дочке. – Хорошие носки, солнышко. Не слушай его. Хотя Люк в чем-то прав: как и школьная форма, носки слишком велики для Молли. Карен прячет улыбку: смеяться нельзя ни в коем случае – сегодня у малышки очень важный день. – Давайте сфотографируемся, – говорит Карен, поправляя кончиками пальцев непослушные кудряшки дочери, и закрывает входную дверь. – Может, здесь, у крыльца? – Подумаешь, праздник! – вздыхает Люк. Ему скоро исполнится семь, так что в школьных делах он уже стреляный воробей, а вот для его сестренки хлопоты первого учебного дня внове. Да, ее распирает от гордости, когда она позирует перед камерой в зеленой флисовой курточке с нашивкой и с ранцем за спиной, но Карен прекрасно видит: девочка бодрится изо всех сил. |
