Юрий Гаврюченков. Ганс&roses
Ганс стоял у входа в гостиницу и ждал Трилиссера. За пазухой, как кошка, грелся АКСУ. Под нейлоновой «дутой» курткой его не было видно. Ганс караулил клиента. Он выбрал удачный момент: Трилиссер приехал на переговоры и почти всю охрану оставил в Москве. Бизнесмен был труслив, но скуп, и оплачивать авиабилеты для всей гвардии не взялся. Быстро в Питер, там всё бегом, переночевать в отеле, ознакомиться за ночь с бумагами, утром подписать договор — и назад! На своей земле Трилиссер был неуязвим, а здесь его бери смело. Так Гансу сказал Старый, а у него был надёжный источник информации. Синий «Вольво-940» остановился у входа. Меньше, чем через минуту за гостиничными дверями замаячили фигуры бизнесмена и пары его охранников. Приближаясь к дверям, фигуры становились чётче, уже можно было различить, кто из них цель. И вот, они вышли. Одним быстрым движением Ганс раздёрнул кнопки на куртке. Автомат сам упал в руки. Передний секьюрити рванулся к кобуре, но пистолет ещё надо было достать и зарядить, а «калашников» давно был готов к бою. Короткой очередью Ганс скосил охранника. Выронив ПМ, тот сломался в поясе и упал. Чуть отступив и прижав АКСУ к животу, Ганс стегнул по второму телохранителю. Положил насмерть. «Вольво-940» с позорной торопливой вальяжностью рванулся по дуге от отеля и поспешил наутёк. Трилиссер словно превратился в соляной столб. Он не был готов к такому обороту дела, и потерялся. Вытаращенными глазами бизнесмен ошалело смотрел прямо на убийцу, но не видел его. Ганс покрепче перехватил цевьё и с близкого расстояния засадил в корпус клиента длинную очередь. Снизу-вверх и сверху-вниз. По вертикали! Пули вспороли Трилиссера от паха до заколки на галстуке и обратно. Плотная туша бизнесмена содрогнулась, сразу даже не почувствовав влетающий в неё свинец. Тонкие как иглы пули 5,45 мм прошивали его насквозь. Трилиссер рухнул во весь рост, брюхо не давало ему согнуться. Ганс подскочил к умирающему бизнесмену и завершил операцию контрольной очередью в голову. Он никогда не стрелял одиночными, а только длинными очередями. За это братва прозвала его Гансом, как того пулемётчика, что прокручивал на дискотеке новые диски. Три выстрела, пришедшиеся в центр лица, превратили его в страшную маску. Струя пороховых газов, бьющая почти в упор, вздула кожу и выдавила глаза. Пули рикошетили об асфальт, всякий раз подкидывая голову. «Готов», — понял Ганс и дыбанул исподлобья на вход в отель. За стеклянными дверями трусливо маячили туши гостиничной охраны. — Нечего смотреть! — крикнул Ганс и высадил по ним весь остаток рожка, дробя в блестящую кашу небьющееся стекло, но взял повыше голов, чтобы не грохнуть кого ненароком. Гостиничных быков ему не заказывали, а сверх плана никого не стоило валить. Сделав своё дело, он скрылся во дворах между серенькими пятиэтажками.
Пацаны знали Вадима Петровича как чекиста старой закалки. Его не брали ни перестройка, ни реформы, а тут он вдруг сдал, будто заболел. Но его здоровье было тут не при чём — беда случилась с дочерью. Она хотела обрести вечную жизнь, но вместо этого погубила свою бессмертную душу. Несчастный отец говорил о ней, как о мёртвой, вернее, как о прекрасной усопшей — именно так показалось Гансу. На других пацанов семейная драма, казалось, не произвела никакого впечатления: Автоматчик с безучастным видом тянул «Кока-колу», а Мандарин жрал апельсины. Лирические отступления их не интересовали. Но тут Вадим Петрович перешёл к делу. Старый выслушал заказ, сочувственно кивая. Расчётливый ум засиженного уголовника был занят не столько суммой оплаты, сколько перспективами дальнейшей работы. Поймать на крючок полковника столичного управления ФСБ было его мечтой, а заказ повязывал Вадима Петровича с бандитами кровью убиенных жертв. Он хотел уничтожения религиозной секты, исповедующей таинственный деструктивный культ. |
