Василий Гроссман. Годы войны
1941
Народ бессмертен
I. Август
Летним вечером 1941 года по дороге к Гомелю шла тяжёлая артиллерия. Пушки были так велики, что многоопытные, всё видавшие обозные с интересом поглядывали на колоссальные стальные стволы. Пыль висела в вечернем воздухе, лица и одежда артиллеристов были серы, глаза воспалены. Лишь немногие шли пешком, большинство сидело на орудиях. Один из бойцов пил воду из своего стального шлема, капли стекали по его подбородку, увлажнённые зубы блестели. Казалось, что номер артиллерийского расчёта смеётся, но он не смеялся – лицо его было задумчиво и утомлённо. «Воздух!» – протяжно крикнул шедший впереди лейтенант.
Над дубовым леском в сторону дороги быстро шли два самолёта. Люди тревожно следили за их полётом и переговаривались:
– Это наш!
– Нет, немец.
И, как всегда в таких случаях, была произнесена фронтовая острота:
– Наш, наш, где моя каска!
Самолёты шли наперерез дороги, и это значило, что они наши: немецкие машины обычно, завидя колонну, разворачивались на курс, параллельный дороге.
Мощные тягачи волокли орудия по деревенской улице. Среди белых мазаных хаток, ма-леньких деревенских палисадников, засаженных курчавым золотым шаром и красным, горящим в лучах захода, пионом, среди сидящих на завалинках женщин и белобородых стариков, среди мычания коров и пёстрого собачьего лая, странно и необычно выглядели огромные пушки, плы-вущие по мирной вечерней деревне.
Возле небольшого мостика, стонавшего от страшной, непривычной тяжести, стояла легко-вая машина, пережидавшая, пока пройдут пушки. Шофёр, привыкший, очевидно, к такого рода остановкам, с улыбкой оглядывал пьющего из каски бойца. Сидевший рядом с ним батальонный комиссар то и дело смотрел вперёд – виден ли хвост колонны.
– Товарищ Богарёв, – сказал шофёр с украинским выговором, – может, поночуем здесь, а то стемнеет скоро.
Батальонный комиссар покачал головой.
– Надо спешить, – сказал он, – мне необходимо быть в штабе.
– Всё равно ночью не проедем по этим дорогам, в лесу ночевать будем, – сказал шофёр.
Батальонный комиссар рассмеялся.
– Что, молока захотелось?
– Ну, и что же, ясное дело – выпить молока, картошки бы жареной поели.
– А то и гусятины, – сказал батальонный комиссар.
– А хиба ж нет? – с весёлым энтузиазмом спросил шофёр.
Вскоре машина выехала на мост. За ней побежали белоголовые ребятишки.
– Дядьки, дядьки, – кричали они, – возьмите огурцов, возьмите помидоров, возьмите гру-шек, – и они бросали в полуспущенное окно автомобиля огурцы и твёрдые, недозрелые груши.
Богарёв помахал ребятам рукой и почувствовал, что холодок волнения проходит по его груди. Он не мог без горького и одновременно сладкого чувства видеть, как провожали кресть-янские ребятишки отступающую Красную Армию.
Сергей Александрович Богарёв до войны был профессором по кафедре марксизма-ленинизма в одном из московских вузов. Исследовательская работа увлекала его, он старался поменьше уделять часов чтению лекций; главный интерес Богарёва был в исследовании, начатом им года два тому назад. Приходя с работы домой и садясь ужинать, он вытаскивал из портфеля рукопись и читал её. Жена расспрашивала его, по вкусу ли ему еда, достаточно ли посолена яичница, он отвечал невпопад; она сердилась и смеялась, а он говорил: «Знаешь, Лиза, я сегодня испытал подлинное наслаждение – читал письмо Маркса, его лишь недавно откопали в одном старом архиве».
И вот Сергей Александрович Богарёв – заместитель начальника отдела Политуправления фронта по работе среди войск противника. Иногда ему вспоминаются прохладные залы инсти-тутского хранилища рукописей, стол, заваленный бумагами, лампа под абажуром, поскрипыва-ние подвижной лестницы, которую передвигает заведующая библиотекой от одной книжной полки к другой.
|
