Дик Фрэнсис. Горячие деньги
Я, плод второй по счету скоропалительной его женитьбы, благополучно пережил две очередные брачные эпопеи. Новые «мамы» появлялись в моей жизни, когда мне было шесть лет, а потом — четырнадцать. Но в тридцать я восстал: заявил, что на бракосочетание с остроглазой сладкоголосой Мойрой, пятой из тех, кого он осчастливил своим выбором, я не приду даже под конвоем. Из-за Мойры мы с отцом поругались так, как не ругались никогда в жизни, и целых три года между нами царила безмолвная отчужденность. Когда Мойру убили, полиция сразу примчалась ко мне — подозрений у них на мой счет было хоть отбавляй. И мне сильно повезло — по счастливой случайности я смог доказать, что находился совершенно в другом месте, когда гнусная душонка этой стервы рассталась со своим холеным, изнеженным вместилищем. На похороны я не пошел. И, как оказалось, не только я. Отец поступил точно так же. Через месяц после смерти Мойры он мне позвонил. Я так давно не слышал его голоса, что не сразу узнал. — Ян? — Да, — ответил я. — Это отец. — Ну здравствуй. — Ты сейчас чем-нибудь занят? — Просматриваю цены на золото. — Я не о том, черт возьми! — вспылил он. — В целом ты сильно сейчас загружен? — Вообще? Ну, не то чтоб очень… У меня на коленях лежала газета, рядом стоял стакан с остатками вина. Был уже поздний вечер, двенадцатый час. Становилось холодно. Сегодня я славно поработал и теперь позволил себе расслабиться и погрузился в приятное безделье, как в удобное мягкое кресло. Отец немного спустил пары: — Ты, наверное, уже знаешь насчет Мойры? — Эта новость в газетах на первой странице, — признался я. — А цены на золото — на… э-э-э… на тридцать второй. — Если ты ждешь моих извинений, Ян, то совершенно напрасно, — сказал мой родитель. — Не дождешься. Я легко представил его: коренастый седой мужчина с яркими голубыми глазами, в котором бурлит неуемная жизненная сила, струящаяся от него во все стороны, словно статическое электричество перед грозой. На мой взгляд, он был упрямым, самоуверенным, импульсивным и зачастую тупым. Но при этом у моего отца было особое чутье на деньги. Он умел быть осторожным и расчетливым и не боялся рисковать. Его недаром прозвали Мидасом. Он спросил: — Ты меня слушаешь? — Конечно. — Хорошо. Мне нужна твоя помощь. Он произнес это так спокойно, как будто обращался ко мне с просьбами чуть ли не каждый день. Но я не могу припомнить случая, чтобы Малкольм когда-либо просил помощи у кого бы то ни было. У меня уж точно не просил. — Э-э-э… — неуверенно протянул я. — Какая именно? — Расскажу, когда приедешь ко мне. — Куда это — «к тебе»? — В Ньюмаркет. Будь завтра днем на аукционе. Его тон никак нельзя было назвать просительным, но на безоговорочный приказ это тоже не очень походило. А я привык слышать от него только приказы. Немного подумав, я согласился: — Ладно. — Отлично. Связь прервалась: он положил трубку так быстро, что я не успел задать ни одного вопроса. Я вспомнил нашу последнюю встречу, когда пытался уговорить отца не жениться на Мойре, красочно расписывая ему, что будет, если он осуществит свое нелепое намерение. Я говорил, что это крупная ошибка с его стороны, что эта бесстыдная хитрая стерва в конце концов повиснет на нем как ненасытный вампир, и не даст ему свободно вздохнуть. Тогда он свалил меня на пол одним резким страшным ударом, на какой еще был способен в свои шестьдесят пять. |
