Сергей Алексеев. Хранитель силы
Сокровища Валькирии - 5
Анонс
Все великие Империи уходят в небытие, как корабли на морское дно, и
оставляют за собой такие же великие тайны. Одна из тайн Советской империи
- пакет Веймарских акций, некогда принадлежащий Третьему рейху. До
недавнего времени Россия владела 60% самой мощной немецкой и
общеевропейской промышленности: это концерн Круппа, автомобилестроение и
др.
История, судьба этих ценных бумаг и людей, их хранивших, стали
сюжетом нового романа Сергея Алексеева из серии "Сокровища Валькирии".
1
Коноплев не любил море, хотя более сорока лет жил на самом берегу, и
в осенние шторма волны докатившись до усадебной изгороди, а брызги и
водяная пыль доставали кроны кипарисов и крышу дома. А порой накрывали
сад, отчего фрукты и виноград вызревали солоноватыми, и отдельные сорта
даже горькими.
Не зря этот берег назывался Соленой Бухтой.
Он делал вино, однако сам не пил и почти все продавал отдыхающим, в
большинстве случаев северянам, которые ничего не пробовали слаще морковки
и были в восторге от крепости вина и его вкуса. Земля, трава, деревья и
сам кирпичный дом давно напитались морской солью, испаряющейся в воздух
даже зимой, и потому Виктор Сергеевич всегда ощущал горечь на губах и во
рту.
Особенно его доставал шум прибоя, и если море разыгрывалось ночью, он
не мог спать и в поисках тишины спускался в бетонированный блиндаж -
винный погреб, где для этой цели стояла раскладушка со спальным мешком.
Несмотря на солидный возраст, он ничем не болел, выглядел молодо и
голос был не старческий - могучий низкий бас, как у оперного певца. Кроме
сада, рыбалки и добычи антиквариата со дна ненавистного моря, у него было
два страстных занятия - чтение газет, которые он выписывал или в последнее
время покупал пачками, вплоть до "Пионерской правды", и второе, самое
любимое, - кузнечное ремесло и кузня, выстроенная собственными руками еще
в пятидесятых годах, когда он перебрался на юг. Коноплев был открыт для
всех отдыхающих и почти ничего не таил от них, кроме содержимого каменного
сарайчика в дальнем углу сада, который обычно принимали за времянку для
"дикарей". Еще в юности он попробовал этого ремесла и всю жизнь тосковал
по нему, и тут дорвался до милой сердцу стихии огня, металла и его
перевоплощения.
В доме и усадьбе все было кованое: калитка и узоры над окнами,
кровати и цветы в вазах. Повсюду лежали запасы железа самого разного
профиля, особо ценное, выплавленное на березовых углях и добытое в
сносимых старых домах и церквях, оно хранилось отдельно, в специальном
сарайчике, недоступное соли морского воздуха, от которого меняло
кристаллическую структуру.
После бархатного сезона, с наступлением осени, когда разъезжались
последние отдыхающие, Виктор Сергеевич отпирал кузню и, словно
чародей-огнепоклонник, возжигал горн, почти не гаснущий до весны.
С апреля по октябрь он не носил никакой одежды, кроме плавок, загорал
до синего, негритянского отлива, за что носил прозвище Мавр, и часто
смущал своим голосом и видом одиноких женщин. Он настолько привык к
прозвищу, что давно отзывался на него и бывало, что представлялся так
своим квартирантам. В последние годы, как и все вокруг, он зарабатывал
тем, что пускал к себе "дикарей", заселяя ими две времянки и три отдельных
комнаты дома. Он долго удерживался от такого бизнеса, с весны до осени
посторонних на свою усадьбу не пускал принципиально, и лишь когда умерла
жена, не из-за денег, а от тоски поселил в доме отдыхающих.
|
