Чарльз Буковски. Истории обыкновенного безумия
Пушка ради квартплаты
у Дюка была дочка, ее назвали Лалой, и ей исполнилось четыре, она была его первым ребенком, а иметь детей он всегда боялся, ведь дети когда-нибудь могли бы его убить, но теперь он сошел с ума, и она его восхищала, она знала все, о чем думал Дюк, от нее к нему, от него к ней протянулась ниточка. Дюк с Лалой ходили по магазину, они непрерывно болтали, безостановочно, говорили они обо всем, она рассказывала ему обо всем, что знала, а знала она очень много, инстинктивно, а Дюк многого не знал, но то, что мог, ей рассказывал, и не зря. им было очень хорошо вдвоем. — что это? — спросила она. — это кокос. — а внутри что? — молоко и жвачка. — а зачем они там? — просто им хорошо там, и жвачке, и молоку, им хорошо внутри этой скорлупы, они говорят себе: «до чего же нам здесь хорошо!» — почему же им там хорошо? — там всем было бы хорошо, и мне тоже. — нет, тебе вряд ли. изнутри, оттуда, ты не мог бы водить машину, ты не мог бы видеть меня изнутри, изнутри ты не мог бы есть яичницу с грудинкой. — яичница с грудинкой — это еще не все. — а что — все? — не знаю, может, нутро солнца, только замороженное. — НУТРО СОЛНЦА?.. ЗАМОРОЖЕННОЕ? — ага. — а каким будет нутро солнца, если его заморозить? — ну, солнце считается огненным шаром, ученые вряд ли со мной согласятся, но, по-моему, оно будет выглядеть примерно так. Дюк взял с полки плод авокадо. — здорово! — ага, вот это и есть авокадо: замороженное солнце, мы едим солнце, а потом ходим, и нам тепло. — а в том пиве, что ты пьешь, тоже есть солнце? — конечно. — а во мне солнце есть? — больше, чем в ком-либо еще. — а внутри тебя солнце, по-моему, БОЛЬШОЕ-ПРЕБОЛЬШОЕ! — спасибо, любовь моя. они еще походили и сделали все покупки. Дюк ничего не выбирал. Лала наполняла корзину всем, чего ей хотелось, попадалось и кое-что несъедобное: воздушные шары, цветные карандаши, игрушечный пистолет, космонавт с парашютом, который раскрывался у него за спиной, если зашвырнуть его в небо, космонавт просто классный. кассирша Лале не понравилась, она смерила кассиршу весьма серьезным неодобрительным взглядом, бедная женщина: все лицо изрыто и опустошено — она была ходячим фильмом ужасов и сама об этом даже не догадывалась. — здравствуй, милочка, — сказала кассирша. Лала не ответила. Дюк на этом и не настаивал. они заплатили и направились к машине. — они берут наши деньги, — сказала Лала. — да. — а потом ты должен ночью ходить на работу и зарабатывать новые деньги, я не люблю, когда ты ночью уходишь, я хочу играть в маму, я буду мамой, а ты сыном. — годится, я уже сын. ну, что скажешь, мама? — годится, сынок, а ты машину водить умеешь? — попробую. потом они сели в машину, поехали, какой-то сукин сын задел Дюков дроссель, а когда они поворачивали налево, попытался их протаранить. — сынок, почему люди хотят ударить нас своими машинами? — это потому, что они несчастливы, мама, а несчастным людям нравится портить вещи. — а счастливые люди бывают? — есть много людей, которые притворяются счастливыми. — зачем? — просто им стыдно и страшно, но не хватает духу в этом признаться. |
