Энн Тайлер. Катушка синих нитокЧасть перваяНе могу уехать, пока жива собака
1
Поздним июльским вечером 1994 года Реду и Эбби Уитшенк позвонил их сын Денни. Супруги укладывались спать, Эбби стояла у комода в комбинации, вынимая шпильки из пучка непослушных светло-русых волос. Сухопарый брюнет Ред, в полосатых пижамных штанах и белой футболке, сидел на краю кровати и снимал носки; он и ответил, когда рядом на ночном столике затрещал телефон. – Дом Уитшенков, – сказал он. И затем: – А, привет. Эбби, с поднятыми руками, повернулась от зеркала. – В каком смысле. – В голосе ее мужа не было вопроса. – А? Что за чушь, Денни? Эбби уронила руки. – Алло? – произнес Ред. – Эй. Алло? Алло? Он пару секунд помолчал и повесил трубку. – В чем дело? – спросила Эбби. – Он гей. – Что?! – Мне, говорит, нужно тебе кое-что сообщить. «Я гей». – И ты повесил трубку?! – Нет, Эбби. Он повесил. Я только и успел сказать: «Что за чушь?» – а он уже шварк – и все. – Ред, ну как же так можно? – простонала Эбби и потянулась назад за бесцветным, некогда розовым, ворсистым халатом. Укуталась, туго завязала пояс. – Что на тебя нашло? – Да я же не хотел его обидеть! Когда тебе такое выдают, что еще скажешь? «Что за чушь». Нормальная реакция. Эбби схватилась за голову, примяв пышные волосы надо лбом. – Я имел в виду, – принялся объяснять Ред, – «что еще за чушь, чем еще ты вздумал нас огорошить, Денни?» И он великолепно меня понял. Уж поверь. Зато теперь у него есть полное право заявить, что во всем виноват я, моя узколобость, или ретроградство, или… в общем, он найдет словечко. И он обрадовался, что я так ответил. Потому и повесил трубку: только и ждал от меня промашки. – Ладно. – Эбби переменила тон, заговорила деловито: – Откуда он звонил? – Мне почем знать? У него нет постоянного адреса, он не объявлялся целое лето, он уже поменял работу дважды. Правда, дважды – это с его слов, а может, и больше! Парню всего девятнадцать, а мы не в курсе, в каком уголке планеты его искать! Это, спрашивается, нормально? – А тебе по звуку не показалось, что это межгород? Ты не слышал такого, знаешь… шуршания? Вспомни. Мог он звонить отсюда, из Балтимора? – Я не знаю, Эбби. Она села рядом с мужем. Матрац прогнулся в ее сторону: Эбби была женщина широкая, плотная. – Надо его найти, – сказала она. И чуть погодя: – Нам нужен этот… как его… определитель номера. – Она наклонилась и впилась взглядом в телефон. – Боженька, подари нам определитель прямо сейчас! – Зачем? Чтобы ты ему названивала, а он не отвечал? – Он никогда так не поступит. Он бы увидел, что это я звоню. И обязательно ответил бы, если б видел, что это я. Она вскочила и зашагала туда-сюда по персидской ковровой дорожке, в центре вытертой почти до белизны от ее хождений. Спальня, просторная, хорошо обставленная, радовала глаз своей уютной затрапезностью – естественной для комнат, обитатели которых давно перестали замечать их красоту. – А голос, какой у него был голос? – Эбби не успокаивалась. – Нервный? Расстроенный? – Обычный. – Это по-твоему. |
