Доминик Сильвен. Когда людоед очнется
Лола Жост и Ингрид Дизель - 4
Шел я как‑то мимо леса,
Совы там кричат: «Ух! Ух!»
Я‑то сразу догадался:
«По башке ему – бух‑бух!»
А я раз – и был таков!
Шел я как‑то мимо леса,
Дятлы там стучат: «Тук! Тук!»
Я‑то сразу догадался:
«Посади его в сундук!»
А я два – и был таков!
Акадийская считалка
*
Пряный аромат магнолий напоил Хармони‑стрит благоуханием, но девушка чувствовала только запах перегара, которым разило от паршивого коротышки, притиснувшего ее к стенке фургона.
– Ты, больной, отвали!
– Куда ж мне без сиделочки вроде тебя!
Она не верила своим ушам. На что рассчитывает средь бела дня вонючий хорек в гавайке, да еще и росточком с Микки‑Мауса? На севере зловещей горой клубились лиловые грозовые тучи, но прямо над Гарден‑Дистрикт солнечный столб, пробив свинцовое небо, припекал белые виллы. Из‑за оград доносились обрывки музыки, голоса ребятишек, матерей семейств и нянек.
– Пойди проспись, не то я весь квартал переполошу.
Справа от нее шевельнулась чья‑то тень:
– Детка, ты всерьез думаешь, что в этом квартале богатеев кому‑то есть до тебя дело?
Она обернулась. Второй был заметно выше первого: не моложе сорока, в мятом костюме и черной рубашке со светлым жестким воротничком, как у проповедника, он смахивал на служителя дьявола. Она вспомнила, как ее приятель Ронни отметелил типа, пытавшегося стырить его куртку. Нацелившись хорьку прямо в лоб, она изо всех сил боднула его. И удрала, чувствуя, как из глаз снопом сыплются искры.
– Езекия! Она меня башкой ударила!
– Хорош ныть, лови ее. Я подгоню тачку, и мы ее заарканим.
Ноги несли ее сами. Сердце колотилось как бешеное, горло перехватило так, что она ощутила привкус собственной крови. И тут впереди возникла темная громадина. Девушка едва в нее не врезалась. Откуда ни возьмись, перед ней встал великан с рожей и грудью гризли. И каким‑то воющим орудием в руках.
Гром прокатился над озером Понтчартрейн.
Это конец, подумала она, я еще могу наподдать хорьку, но куда мне против гризли, к тому же с бензопилой. Гарден‑Дистрикт – вовсе не шикарный и безопасный жилой квартал. Это последний круг ада, которым заправляет троица демонов.
Человек‑гризли бросился на нее с ревом, заглушившим вой пилы. Она лишь застонала, когда он поравнялся с ней. Но он погнался за хорьком, поспешно отступавшим к обшарпанной открытой машине. Проповедник прямо с места запрыгнул внутрь и попытался завести мотор. Вдали сверкнула молния. Карлик нырнул в машину рыбкой, что‑то промычал, засучил ногами в зеленоватых штанах и застыл, словно пучок лука‑порея, приложившись головой о стенку. Пила впилась в шину. Проповедник рванул было из машины, но двуногая зверюга, которую так и распирало от жира и мускулов, оказалась слишком близко. Визг пилы оборвал нечеловеческий вопль проповедника.
– Черт, так не бывает, – выговорила девушка.
Теперь она видела только спину гризли, подрагивающую в такт пиле. До нее доносились завывания лезвия, кромсавшего плоть, слишком податливую для этого жестокого мира.
Окончив резню, гризли обернулся к ней, подмигнул и спросил, как она. И тут она обнаружила, что проповедник все еще жив, но его вырвало прямо на жилет. Великан воспользовался телефонной будкой, чтобы вызвать полицию и пояснить, что он прихватил двух отморозков, пытавшихся изнасиловать девушку, – одного недомерка и зверя покрупнее.
– Я Брэд Арсено, – представился он, вешая трубку. – А тебя как звать?
– Ингрид.
– Ингрид, а дальше как?
– Ингрид Дизель. |