Виссарион Белинский. Мелкие рецензии 1839 года
10. Архивариус, водевиль в одном действии П. С. Федорова. Представлен в первый раз на императорском Александринском театре 19 июля 1837 года, в пользу актера г. Дюра. С.-Петербург, 1838. В типографии А. Воейкова и комп. 106 (16).[1 - «Моск. наблюдатель» 1839, ч. I, № 1 (ценз. разр. 1/I), отд. V, стр. 26–27. Без подписи.]
Пауков, одно из действующих лиц водевиля, так поет в конце его:
Мы теперь наверно с вами При директоре таком, И с архивными делами Пресчастливо заживем.
Дунюшка, другое лицо их водевиля, прибавляет от себя так:
Но еще б счастливей жили, Если б в публике самой Снисходительней все были К архиварьюсу с семьей!
Очень хорошо – что и говорить! Впрочем, на петербургской сцене, при игре г. Дюра, этот водевиль прекрасен, равно как на московской – это мы сами видели – превосходен.
11. Ложа 1-го яруса на последний дебют Тальони. Анекдот-водевиль в двух картинах (,) сочинение П. Каратыгина. Санкт-Петербург, печатано в типографии А. Плюшара, 1838. 64 (16).[2 - «Моск. наблюдатель» 1839, ч. I, № 1 (ценз. разр. 1/I), отд. V, стр. 27. Без подписи.]
Впрочем, этот водевильчик недурен и в чтении, как забавная шутка.
12. Дядя Симон, торговец по ярмонкам, или Ум хорошо, а два лучше того. Перевод с четвертого издания книги соч. Жюссье, увенчанной публичною наградою в Париже, назначенною за лучшую книгу для чтения городских и сельских жителей. Санкт-Петербург, 1838. В типографии императорской Российской академии, 319 (12).[3 - «Моск. наблюдатель» 1839, ч. I, № 1 (ценз. разр. 1/I), отд. V, стр. 27–28. Без подписи.]
Из заглавия этой книги можно видеть ее цель и назначение, и о достоинстве ее мы можем сказать только то, что это книга французская, в полном смысле этого слова. Дядя Симон ходит, по торговым делам, из города в город, из деревни в деревню, ко всем привязывается, всех бранит, всех учит, всем дает наставления; некоторые его слушают и слушаются; большая часть смотрит на него, как на сумасшедшего, но он от этого нисколько не унывает и продолжает сыпать сентенциями. Одним словом – нравственное произведение, и г. Б. Федоров переводом его оказал великую услугу русской литературе. Но для народа эта книга не годится: чтобы сделать ее доступною и полезною для него, надобно б переделать ее на русские простонародные нравы, напечатать как можно проще и пустить по гривеннику за экземпляр.
Перевод достоин оригинала; но мы встретили несколько обмолвок против русского языка: «Скоро судьба наказала его за это беспамятство сыновнего долга»; надобно б сказать: «за это забвение сыновнего долга». «Офицеры были довольны мною, потому что я знал повиноваться»; должно сказать: «умел повиноваться». «Здорово (,) кормилица! дитя твой что-то раскричался»; дитя – слово среднего рода – твое, а не твой, раскричалось, а не раскричался. «Душа Карла Францовича»: до сих пор мы не знали, что у французов, как и у нас, русских, величают по отчеству.
Впрочем, книга добрая и перевод – хоть куда!
13. |
