Олег Кулагин. Московский лабиринт
Московский лабиринт - 1
ПОКА ЖИВУ – НАДЕЮСЬ
(Вместо предисловия)
Еще два десятка лет назад антиутопий в нашей фантастике не существовало. Точнее, они имелись, но описывали события, происходящие не у нас,
а где-то далеко-далеко, на другом континенте, а еще лучше на иной планете в соседней галактике. Страшное могло произойти, но только не с
нами, писатели-фантасты изучали его взглядом сторонних наблюдателей, находящихся но ту сторону стекла, в чистой и светлой лаборатории...
Лет пятнадцать назад все очень круто изменилось. На какое-то время антиутопия вышла в лидеры, романы, повести и рассказы-предупреждения
начали кропать даже те, кто в иное время фантастикой брезговал, считая ее литературой второго сорта. Разного рода «Невозвращенцы»
заполонили страницы журнальной-газетной периодики, время от времени броской обложкой выплескиваясь на книжные лотки. Имена их авторов
возникали из небытия и спустя пару лет точно так же исчезали в никуда – когда выяснялось, что одними предсказаниями бед неисчислимых, мора
и глада следа в литературе не оставишь.
Впрочем, сюжеты этих антиутопий были удивительно однообразны, различаясь только в деталях. Основных сценариев было два: военный переворот и
грядущая жестокая диктатура или же «парад суверенитетов» ad infiniyum, выливающийся в полную дезинтеграцию страны. Даже традиционное для
западной фантастики описание будущего после катастрофы (ядерной, экологической либо какой-то другой) не было у нас настолько популярно, как
два этих сюжета – вместе или по отдельности.
Характерно, что утопий в те же времена появилось гораздо меньше. Почему-то писателей совершенно не интересовали картины процветания и
благоденствия новой, рыночной России. В лучшем случае авторы могли касаться «злобы дня» – описывать успешное избавление России от
готовящегося переворота и уготованной стране участи, как это сделал Эдуард Тополь в романе «Завтра в России».
Зато в публицистике утопия процветала. С газетных и журнальных страниц, из теле– и радиопередач потоком хлынули велеречивые рассуждения
опытных экономистов о благотворности свободного рынка, о грядущем процветании. Притом ничего для этого делать не требовалось – следовало
лишь ненадолго затянуть пояса, закрыть глаза и расслабиться в предвкушении удовольствия. И вот тогда все пойдет предначертанным путем,
Россия вернется в общемировую колею, войдет в лоно рыночной экономики, а там нас уже будут ждать молочные реки и кисельные берега...
Но сладкий дурман ожиданий рассеялся, а утратившая иллюзии страна, возмечтавшая о столбовом дворянстве, подобно пушкинской старухе,
оказалась у разбитого корыта. Похоже, своеобразным рубежом стал кризис 1998 года, когда люди вдруг почувствовали, что _антиутопия_ уже
наступила – и, следовательно, худшее осталось позади.
Примерно в это время в «футурологической» фантастике начались два разнонаправленных, но в то же время связанных между собой процесса. С
одной стороны, началась разработка более или менее «оптимистических» (по крайней мере не деструктивных) вариантов развития страны
<_Долгое_время_единственным_претендентом_на_роль_подобной_утопии_был_роман_Вячеслава_Рыбакова_«Гранилет_„Цесаревич"»_
(1994)._В_1999_году_одновременно_появились_«Сверхдержава»_Андрея_Плеханова_и_«Выбраковка»_Олега_Дипова,_рисующие_пусть_и_неоднозначные,_но_
всё_же_конструктивные_варианты_будущею_России,_не_сводимые_к_дихотомии_демократия/диктатура.
|