Карло Шефер. Немой свидетель
Комиссар Тойер - 4
Сестрам Хейди и Барбелъ и отцу Мартину
посвящается
В те далекие годы, когда я еще мог стоять во весь рост в нашем синем «фольксвагене», мы пели песенку «Кто украл кокос?». С тех пор я уже успел забыть, кто же все‑таки это сделал.
I
На каждую чашу весов кладут четыре шара
1
Канун Нового года подарил немного снега жителям Гейдельберга, не избалованным вниманием зимы.
Долина Неккара посветлела, обрела сходство с огромной гравюрой; на старинных домах ясней проступили орнаменты, подведенные белым снежным карандашом; дорожки на Гайсберге и Хейлигенберге обледенели и, к досаде пешеходов, покрылись жидкой кашей из снега и воды; на примыкающие к лесу садовые участки стали совершать набеги дикие кабаны.
Но самое главное – невозможно было смотреть на замок: у каждого истинного гейдельбержца от романтического спазма перехватывало дыхание. Жалко, что город и его окрестности нельзя превратить зимой в огромную сцену альпийского размаха: жители ездили бы на работу на оленьих упряжках, а сама работа заключалась бы в вытачивании на деревообрабатывающих станках фигурок Мадонны да выпечке сладких пряников.
Старший гаупткомиссар Иоганнес Тойер внезапно устыдился своих сусальных мыслей и, сделав усилие, выбросил их из головы – могучий сыщик это умел. Он стоял на кухне и смотрел на задний двор. Голые ветки клена мотались на ветру. Освещенные окна соседних домов пробуждали ассоциации с рождественскими каникулами. Как в детстве… Жизнь снова набирала обороты.
Вероятно, все дело в его запоздалом превращении в семейного человека: у него появились спутница жизни Бахар Ильдирим и приемная дочь Бабетта. Прежде все праздники – рождественские и прочие – казались ему просто потребительскими оргиями, от которых он, слава богу, мог оставаться в стороне. Теперь же ему волей‑неволей приходилось в них участвовать, пытаясь сохранять выдержку и достоинство в этом круговороте.
Вот и в ближайшие часы ожидалась очередная семейная тусовка. Впрочем, может, его, скажем так, социальное рвение несколько преувеличено?
Ведь сегодня его странное семейство устраивает новогодний пир для его не менее странных подчиненных – «группы Тойера».
В настоящее время гаупткомиссар, пожалуй, удовлетворял всем требованиям буржуазного домашнего уюта, насколько он в нем разбирался. Прежде всего, проявляя поистине рыцарское терпение, хотя иногда еле сдерживался. А злиться было на что. Интенсивно созревавшая Бабетта не только ужасно вредничала и дулась на своих «стариков», но еще и заболела – хрипела и кашляла. Все домашние средства – как немецкие, так и турецкие – она, естественно, отвергала.
Во‑вторых, картофельный салат, за приготовление которого сыщик великодушно взялся, получился отвратительным на вкус, хотя он щедрой рукой сдобрил блюдо половиной бутылочки «Магги».
В‑третьих, его подружка неловко повернулась, засовывая в духовку свиной окорок, и теперь больше походила на звонаря из Нотр‑Дам, чем на «резковатую и аппетитную сотрудницу прокуратуры с привлекательным миграционным прошлым» – такая причудливая характеристика принадлежала комиссару Лейдигу, самому образованному в «группе Тойера». Старший гаупткомиссар попытался вспомнить, по какому поводу прозвучало это высказывание, и задумался, перебирая в памяти события минувшего года. К умиротворенному настроению тут же примешалась печаль о погибшем коллеге Вернере Штерне. В смятении чувств он глотнул «Магги» и, содрогнувшись от отвращения, очнулся.
Взглянул на часы над кухонной дверью: без двадцати пять. |