Рюноскэ Акутагава. О-Рицу и ее дети
I
Дождливый день. Ёити, окончивший в этом году среднюю школу, сидит, низко склонившись над столом, в своей комнате на втором этаже и сочиняет стихотворение в стиле Китахары Хакусю. Вдруг до него доносится оклик отца. Ёити поспешно оборачивается, не забывая при этом спрятать стихотворение под лежащий рядом словарь. К счастью, отец, Кэндзо, как был, в летнем пальто, останавливается на темной лестнице, и Ёити видна лишь верхняя часть его тела. — Состояние у О-Рицу довольно тяжелое, так что пошли телеграмму Синтаро. — Неужели она так плоха? — Ёити произнес это неожиданно громко. — Да нет, она еще достаточно крепка, и надеюсь, ничего непредвиденного не случится, но Синтаро — ему все же надо бы… Ёити перебил отца: — А что говорит Тодзава-сан? — Язва двенадцатиперстноЙ кишки. Беспокоиться, говорит, особенно нечего, но все же… Кэндзо старается не смотреть Ёити в глаза. — Но все же я пригласил на завтра профессора Танимуру. Тодзава-сан порекомендовал… В общем, прошу тебя дать телеграмму Синтаро. Ты ведь знаешь его адрес. — Да, знаю… Ты уходишь? — Мне надо в банк… О-о, кажется, тетушка Асакава пожаловала. Отец ушел. Ёити показалось, что шум дождя за окном усилился. Мешкать нельзя — это он отчетливо сознавал. Встав из-за стола, он быстро сбежал по лестнице, держась рукой за медные перила. По обеим сторонам лестницы тянулись полки, забитые картонными коробками с образцами трикотажа, — это был большой оптовый магазин. У выхода Кэндзо в соломенной шляпе уже всовывал ноги в гэта, стоявшие у порога. — Господин, звонят с фабрики. Просят узнать, будете ли вы сегодня у них… — обратился к Кэндзо говоривший по телефону приказчик в тот момент, когда в магазин спустился Ёити. Остальнне приказчики, человек пять, кто у сейфа, кто у алтаря, с почтением провожая хозяииа, не могли дождаться, когда наконец он уйдет, — нетерпение было написано на их лицах. — Сегодня не смогу. Скажи, что буду завтра. И Кэндзо, будто только и ждал конца разговора, раскрыл зонт и быстро вышел на улицу. Некоторое время еще было видно, как он шагает, отражаясь в лужах на асфальте. — Камияма-сан здесь? Сидевдший за конторкой Ёити взглянул иа одного из приказчиков. — Нет, недавно ушел по делам. Рё-сан, не знаешь куда? — Камияма-сан? I don't know. Ответивший это приказчик, который уютно устроился на пороге, стал насвистывать. Ёити начал быстро строчить пером по лежавшему на конторке бланку. И вдруг перед ним всплыло лицо старшего брата, прошлой осенью поступившего в один из провинциальних колледжей, — более темное и более полное, чем у него, Ёити. «Мама плоха, приезжай немедленно», — написал он, но тут же порвал бланк, взял новый и написал: «Мама больна, приезжай немедленно». Но слово «плоха», которое он написал сначала, точно дурное предзнаменование, сверлило мозг. — Сходи отправь. Протянув написанную наконец телеграмму одному из приказчиков, Ёити скомкал испорченный бланк, бросил его на кухню, помещавшуюся за магазином, а сам пошел в полутемную столовую. Там, на балке над жаровней, висел большой календарь, выпущенный в качестве торговой рекламы. У жаровни сидела коротко остриженная, всеми позабытая тетушка Асакава и ковыряла в ухе. Услышав шаги Ёити, она, не отнимая руки от уха, подняла на него воспаленные глаза: — Здравствуй, отец ушел? — Да, только что. Сколько беспокойства у вас из-за мамы. — Беспокойства действительно много. |
