Юрий Корчевский. Опер Екатерины Великой. «Дело государственной важности»
Глава 1
Столоначальник ухватил просителя за бороду. — А ну покажь бородовой знак! Проситель, выпучив от боли и унижения глаза, трясущейся рукой достал из кармана знак и показал его чиновнику. Столоначальник Игнатьев сменил гнев на милость: — Чего хотел-то? Сидя за своим столом, Андрей припомнил, что знак сей введён ещё Петром Великим в 1705 году. Удовольствие носить бороду стоило дорого. С купца средней руки — шестьдесят рублей в год, а с горожанина — тридцать. Сумма изрядная, если учесть, что у самого Андрея жалованье было всего тридцать семь рублей. Конечно, крестьяне в деревне бороду носили безвозбранно, однако же при посещении города были обязаны платить на городских воротах налог в копейку. Андрей предпочитал бриться, хотя, по правде сказать, и брить-то особо было ещё нечего — на щеках был пушок. Было от роду Андрею двадцать пять лет, и был он из детей боярских. Род его хоть и был старинный — родитель вспоминал, что прадед его самому Петру Великому служил, однако обнищал. Отцу, Михаилу Евграфьевичу, удалось пристроить Андрея в Санкт-Петербургскую канцелярию юстиц-коллегии. Должность была, правда, самая низкая — служитель, даже не коллежский регистратор, что относится к 14-му классу. Грамотой Андрей владел хорошо, почерком ровным, что столоначальник ценил. Притом обладал умом аналитическим, наблюдательностью, чего начальство не замечало. Два года Андрей уже протирал штаны в казённом ведомстве без всяких перспектив на ближайшее будущее. С тоской он прикидывал, что сидеть ему в служителях долго, если не подвернётся счастливый случай. Андрей задумался и даже не заметил, как посетитель ушёл. Начальника своего, Игнатьева, Андрей не любил — даже побаивался. Савва Игнатьев имел должность коллежского секретаря, относящуюся к 10-му классу, был своенравен, крут, груб с посетителями и заискивающе мягок с вышестоящими. «Эх, попасть бы в розыскную экспедицию — там работа живая, — думал Андрей, — однако вакансий нет, потому как невелика экспедиция, всего два члена и восемнадцать служителей». Да, видно, повернулась удача к Андрею лицом. Уже после обеда, к вечеру ближе в канцелярию не вошёл, а ворвался купец с багровым кровоподтёком под глазом. То, что это был именно купец, Андрей определил сразу — лицо бритое, и одежда не немецкого покроя, а русская: шёлковая красная рубаха, кафтан синий, штаны суконные, чёрные и заправлены в короткие мягкие сапожки. — Это что же деется! — с порога заорал он. — Честного человека белым днём обобрали! Я — купец второй гильдии, а меня какие-то шпыни побили! Савва Игнатьев на мгновение ошалел от такого напора, но потом пришёл в себя. — Где обобрали? — Рядом совсем — квартал отсюда! На Екатерининском канале, у немца, что трактир там держит. — Как фамилия? — Они мне что? Назвались? — Да твоя фамилия! — Рыбнев. Нифонт Рыбнев. — Описать их сможешь? — Это как? — Ну выглядели разбойники как? — Один — во! — Купец развёл руки. — Амбал настоящий. А второй — шкет. Савва обвёл глазами комнату. Как назло — никого из розыскной экспедиции. Только Андрей в углу, за своим столом скрипит гусиным пером — не очень-то, впрочем, и активно, больше прислушивается к разговору. Да тут и глухой услышит — купец кричал в полную силу лёгких. — Угомонись, купец, э-э-э… Как там тебя? — Нифонт. Савва нашёл выход из затруднительной ситуации. — Вот, с тобой пойдёт наш служитель, Андрей Путилов. |
