Уильям Фолкнер. Особняк
Трилогия о Сноупсах - 3
1. МИНК
Итак, присяжные сказали: "Виновен", - и судья сказал: "Пожизненно", -
но он их не слыхал. Он и не слушал. В сущности, он и не мог ничего слушать
с самого первого дня, когда судья стукнул деревянным молоточком по
высокому пюпитру и стучал до тех пор, пока он, Минк, не отвел глаза от
дальней двери судебного зала, чтобы выяснить - чего же, в конце концов,
хочет от него этот человек, а тот, судья, перегнулся через пюпитр и
заорал: "Вы, Сноупс! Вы убили Джека Хьюстона или нет?" - а он, Минк,
сказал: "Не трогайте меня! Видите - я занят!" - и снова повернул голову к
дальней двери в конце зала и тоже заорал в упор - через, сквозь стену
тусклых, мелких лиц, зажавших его со всех сторон: "Сноупс! Флем Сноупс!
Кто-нибудь, позовите сюда Флема Сноупса! Я заплачу! Флем вам заплатит!"
Так что слушать ему было некогда. В сущности, и в тот первый раз, когда
его повели в наручниках из камеры в зал суда, это была бессмысленная,
возмутительная нелепость, глупое вмешательство, лишняя помеха, да и каждый
раз это хождение в суд под конвоем только мешало правильно решить дело -
его дело, да и дело этих проклятых судей, - надо было бы выждать, оставить
его в покое: все эти долгие месяцы между арестом и судом у него была
одна-единственная, самая насущная потребность - ждать, стиснув грязными
пальцами ржавые прутья тюремной решетки, выходившей на улицу.
Сначала, в первые дни за решеткой, его просто брала досада на
собственное нетерпение и - да, он это сознавал - на собственную глупость.
Ведь задолго до той минуты, когда пришла пора вскинуть ружье и выстрелить,
он уже знал, что его двоюродный брат Флем (единственный член их семьи,
который имел и возможность и основания - во всяком случае, от него одного
можно было ждать этого - вызволить его из неприятностей), что Флем уехал и
ничего делать не станет. Он даже знал, почему Флема тут не будет, по
крайней мере, год: Французова Балка - поселок маленький, тут все знали обо
всем и про всех все понимали, зачем он уехал в Техас, даже если бы из-за
этой уорнеровской девчонки не поднимали вечно шум и визг, с тех пор как
она сама (а может, и кто другой) заметила, что у нее появился первый
пушок, уж не говоря про ту прошлую весну и лето, когда этот оголтелый
парень, мальчишка Маккэрронов, крутился около нее и дрался с другими - ни
дать ни взять свора кобелей по весне.
Так что задолго до того, как Флем на ней женился, он, Минк, да и вся
округа на десять миль от Французовой Балки уже знали, что старому Биллу
Уорнеру нужно было выдать ее замуж за кого угодно, да поскорее, если он не
хотел, чтоб у него весной на выгоне пасся приблудный жеребенок. И когда на
ней в конце концов женился Флем, он, Минк, ничуть не удивился. Этому Флему
всегда везло. Ну, ладно, не только везло: он был единственным человеком во
всей Французовой Балке, который мог постоять за себя, потягаться со старым
Биллом Уорнером; в сущности, он уже почти вытеснил Джоди, сына старого
Билла, из лавки, а теперь, став зятем старика, норовил захватить ее
целиком.
|