Александр Зорич, Клим Жуков. Пилот особого назначенияПилот – 3
Пролог
Начало декабря 2621 г. Средние широты Планета Махаон, система Асклепий, Синапский пояс
Настало утро, в темном океане вечера канул день, прошла ночь, и вновь настало утро. Серое небо в одеяле туч. А под ним густая, беспросветная тайга укрыта ранним снегом, выбелившим стволы махаонских кедров, так что пейзаж от горизонта до горизонта был бело-зеленым при полном преобладании белого. Среди колючего мороза, под снежным пологом шли два человека. Шли самым надежным, палеолитическим способом — на лыжах, будто и не XXVII век на дворе. Впрочем, древняя тайга умело срывала легкий флер цивилизации — дай только волю. Волю дали. Вынужденно. Оба шли через тайгу уже третий день. — Ну и зачем ты меня сюда приволок? — спросил первый, видимо, далеко не первый раз, так как его спутник счел вопрос риторическим и не стал отвечать. Прошло время, минут пять. — Ну и зачем, твою мать, ты меня сюда приволок?! Холодно, снег, сколько тащиться, вообще не ясно! — Точно, — пробасил второй. — И зачем, мою мать, я тебя приволок? Надо было бросить на Шварцвальде. Добить и бросить. — Добить?! Вот скотина! — Чисто из жалости. Не чужой все-таки человек. — Неблагодарная скотина, — констатировал первый. — Зануда, — не остался в долгу второй и добавил: — Кстати, насчет «добить» — это мне запросто, имей в виду. Ты достал уже своим нытьем, серьезно! Первый был худ, худ болезненно, чего не могла скрыть даже теплая парка, которая болталась на нем, словно на вешалке. Лицо аккуратно выбритое, породистое. О росте судить трудно, так как рядом с товарищем он казался сущим пацаненком. Тот более всего напоминал медведя, натурального таежного хозяина, которому Бог по недосмотру выделил человеческое обличье, а силищу и повадки оставил зверские. Высокий, но не чрезмерно, зато ширина плеч и корпулентность такие, что «легче перепрыгнуть, чем обойти». Движения при этом легкие, стремительные, будто и в самом деле медведь, обходящий свою делянку. Первый двигался позади второго, неумело, неловко, постоянно спотыкаясь и проваливаясь в снег чуть не по пояс. Темнело. Товарищи изрядно углубились в тайгу против того места, где их впервые застало наше внимание. — Черт знает что! Какой-то кровавый ад, а не местность! Такая облачность… днем без солнца, скоро ночь, так и луны, я чую, не будет… как здешний спутник называется? Эфиальт? Здоровяк поглядел на небо, едва видневшееся меж переплетенных высоких крон. — Эфиальт, — подтвердил он (будто там, на небе, была написана шпаргалка). — Как ты вообще здесь ориентируешься? Мы не могли заплутать? — Не могли, — отрезал здоровяк и почесал короткую бороду лопатой — черную в редкой россыпи серебра. — У тебя же ни карты, ничего… — Заткнись. Я здесь на учениях каждый миллиметр брюхом проутюжил! — Так это когда было! Второй остановился и снова почесал бороду. — Когда… Шестнадцать лет назад… Ну и что? — Он обернулся. Его спутник, едва не налетев на нежданную преграду, неловко выругался и тоже встал. — А то, что если ты так хорошо все помнишь, можно было посадить яхту поближе к месту — сейчас бы не перлись через лес этот гребаный уже третьи сутки! — Куда? Куда ты предлагаешь сажать яхту?! На деревья? — Второй сгреб рукавицей половину от тридцати двух окрестных румбов. |
