Мануэль Пуиг. Предательство Риты Хейворт
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I. В доме у родителей Миты. Ла-Плата, 1933 год
– Какая красивая скатерть у тебя получилась – крестом вышита, коричневой ниткой по небеленому холсту. – Я с этой скатертью больше провозилась, чем с набором салфеток, а их восемь – пар… платили бы за вышивку получше, я бы взяла в дом служанку, набрала клиентов и больше вышивала на заказ, правда? – От вышивания вроде и не устаешь, а как поработаешь несколько часов, спина начинает ныть. – Мита все просит вышить ей покрывало для постельки малыша и чтобы поярче, а то в спальнях темновато. У нее три спальни рядом и все три выходят в гостиную с большими окнами, а окна занавешены плотными шторами, которые раздвигаются. – Будь у меня побольше времени, я бы вышила себе покрывало. Знаешь, что утомительнее всего? Печатать на машинке за таким высоким столом, как у меня на работе. – Если бы я жила здесь, садилась бы у этого окна, как только выдастся минутка для покрывала Миты, тут светлее всего. – Мебель у Миты красивая? – Мама ужасно огорчается, что Мита не может жить в этом доме теперь, когда есть все удобства, правда? – У меня было такое предчувствие, когда Мите предложили эту работу, все казалось, что год будет тянуться бесконечно, она ведь на год поехала да так и осталась. Надо свыкнуться с мыслью, что она останется там навсегда. – Ей бы наезжать в Ла-Плату в отпуск два раза в год, а не один. – Дни летят быстро, в первый день так не кажется, кажется, что столько всего успеваешь, но потом дни пролетают незаметно. – Мам, ты не думай, я ведь тоже здесь не живу, так что мне от вашего дома мало толку. – Кажется, твои дети забрались в курятник. – Клара, ты бы к нам каждый вечер с детьми приходила, цветы они не трогают. Дедушка только из-за цыплят ужасно сердится. – Почем вы цыплят продаете? – Будешь писать Мите, скажи, чтобы не спешила с мебелью. Боюсь, мебель купит и останется в этом городе навсегда. Напиши сестре, она постоянно ждет от нас новостей. – Вы для этого дома всю новую мебель покупали? – Если бы дом закончили, когда Мита получала диплом, и мы бы переселились, она и сама, наверное, была бы не рада, что уезжает одна работать в этот город. – В Коронеле Вальехосе и впрямь так некрасиво, как пишет Мита? – Нет, Виолета, мне даже понравилось. Мам, правда, там не так уж некрасиво? Когда я только приехала и вышла из поезда, впечатление было ужасное, у них и домов-то высоких нет, все очень плоским кажется. И места засушливые, так что деревьев почти не видно. На станции извозчики стоят вместо такси, а в двух кварталах уже и центр. Деревьев мало, и ясно, что растут они с трудом, а уж чего совсем не встретишь, так это травы, ну нигде. Мита уже два раза газон пробовала высадить, специально подгадывала к апрелю месяцу, и все равно не выросло. – Зато клумбы она столько поливала, что теперь там красивые цветы, – это в маленьком дворике, куда выходят окна кухни, небольшой столовой для своих и дверь гостиной. – Значит, не так уж некрасиво? – Когда я только приехала, мне Вальехос показался ужасным, но жить там очень спокойно. У Миты есть служанка, которая готовит и убирает, и няня, чтобы сидеть с малышом, пока она в больнице. Все местные бедняки Миту просто обожают, потому что она не жалеет для них ни ваты, ни перекиси водорода, ни бинтов. – Больница – новая, красивая? – Фармацевт, который лабораторией до Миты заведовал, вечно жадничал, будто все его собственное было, а не больничное. |
