– Ты думаешь, я не знаю, кто ты такой? – внезапно грубым тоном, перейдя на «ты», произнес Горелый. – Ты же знал, что мужика завалят. И жена его знала! И оба вы знаете, кто именно это сделал, а сейчас изображаете из себя партизан на допросе, вашу мать!

– А вы… вы кто, собственно, такой? – попытался было оказать хоть какое то сопротивление Позняков.

– Будешь и дальше играть в эти игры – считай, что я смерть твоя героическая! – гаркнул Горелый, чтобы окончательно подавить любую попытку увести разговор в сторону или спустить на тормозах. Тем более что времени на все про все у него оставалось не так уж много. – Не скажешь – никто никого уже не сможет защитить!

– От чего защитить? – Позняков уже не качал права, голос его звучал жалобно.

– Вот это ты мне сейчас и скажешь! Иначе тот, кого вы оба так боитесь, сделает все, чтобы вы уже никогда никому не сказали ни слова!

Читать по глазам бывший опер не разучился. Даже сквозь линзы очков было видно, что курносый Позняков очень хорошо понимает, от чего его предостерегает незнакомец. И даже осознает, что заигрался, что больше нет никакого смысла возмущенно восклицать: «Да что вы такое говорите?! О чем вы?!» С этого очкарику следовало начинать, а теперь он лихорадочно искал возможность увести разговор в сторону без особых для себя потерь.

– Кто вы? – внезапно послышался из за спины Горелого хрипловатый женский голос.

Мужчины одновременно обернулись и посмотрели в сторону двери, которая вела, судя по всему, в спальню.

В дверном проеме, кутаясь в толстый махровый халат, стояла коротко стриженная женщина. Под глазами у нее залегли свинцовые круги, а халат не скрывал ее хрупкости, вернее худобы.

– Во всяком случае, не меньший друг вашей семьи, чем, скажем, вот этот господин. – Горелый неожиданно даже для себя сменил тон. – Вы Галина?

– Да, – подтвердила женщина. – Что вам нужно?

– Я должен выяснить, не пытались ли вас запугать.

– И поэтому сами начали с запугивания. Я все слышала.

– Я не собирался никого пугать… Думаю, на вас и так достаточно нагнали страха.

– И чего же мы, по вашему, боимся? – Женщина говорила негромко, выглядела немного заторможенной, но Сергей отнес это на счет транквилизаторов, которыми ее пичкали с самого утра. Как бы то ни было, вела она себя вполне адекватно, по крайней мере достаточно адекватно для того, чтобы отвечать на вопросы.

– Галина, я тоже говорил с вашим мужем, – начал Горелый.

– Что значит «тоже»?

– Это не важно, – отмахнулся Сергей, бросив выразительный взгляд на Познякова: дескать, молчи, не суйся! – Я имею в виду, что беседовал с Николаем Коваленко за час до того, как его телефон перестал отвечать. Хотите, опишу, как он выглядел?

– Верю. Продолжайте.

– Николай обмолвился, что ходил к какой то ворожке. Вам известно об этом?

Ответа не последовало. Галина Коваленко не знала, как ответить на вопрос незнакомца. И пока даже не решила, стоит ли вообще отвечать.

– Хорошо. Он сказал, что пойти к этой женщине посоветовали ему вы. Это правда?

– Нет! – чересчур поспешно произнесла Галина.

– Значит, он солгал? Но зачем? Послушайте, вас здесь двое, и ни один из вас не выглядит идиотом. Я нахожусь в этом доме неофициально, но завтра сюда заявится куча официальных лиц, и всем им известна эта сказочка про гадалку. Долго филонить с ними не получится. Зато я могу сделать так, что никто не узнает, что именно вы назвали адрес этой ясновидящей. Сложится впечатление, что полиция самостоятельно, без вашего участия, вычислила эту особу. А может, этой ворожке известно нечто такое, что может навредить лично вам, Галина?

– Ничего ей не известно!

И снова слишком поспешный ответ, но это уже кое что: женщина больше ничего не отрицает, не изображает состояние шока в результате постигшего ее горя.