Мария Галина. Прощай, мой ангел
Народу на площади Воссоединения было полным-полно – как всегда по вечерам... Мне пришлось долго крутить головой, прежде чем я отыскал Кима, который сидел на скамеечке у памятника. Крылатый Георгий с копьем наперевес пикировал на крылатого же дракона – подсвеченная заходящим солнцем скульптурная группа и впрямь казалась залитой кровью. Мы уселись за столик под транспарантом «Да здравствует дружба народов!» и спросили пиво. Пиво имелось, но оказалось теплым. Это потому, что плановое хозяйство, сказал Ким. Интересно, а в Америке? Холодное, уверенно ответил я, равноправие ведь... хотя довольно смутно понимал, какая связь между равноправием и холодным пивом. – У нас тоже равноправие,– сказал Ким и нехорошо усмехнулся. Какой-то тип за соседним столиком внимательно на нас покосился, и я пнул Кима ногой. Тот заткнулся, почесал за ухом и сказал: – Ладно, что мы имеем? Я протянул ему папку с распечаткой. – Сделал я тебе Австралию. Ну и все остальное – как исходную базу. А дальше уже твоя забота. – Ну, и что получилось? – спросил Ким. – В общем, расселяемся помаленьку. Индейцы мигрируют в Америку – через Берингов... Технологии самые примитивные... – Ясно, – пробормотал Ким, перелистывая распечатку. – А... Малая Азия? Ближний Восток? – Котел. Плавильный котел. Собственно... Вот, погляди: если в некоторых регионах сделать упор на животноводство... Я так понимаю, что должен начаться бурный рост численности... Ну, и темпы развития – соответственно... А дальше... мне кажется, прогрессия будет не алгебраической, а геометрической... Ну, ты сам посмотришь... – Ладно... Посмотрю... А здорово получается... – задумчиво сказал Ким, – золотой век. Он очень талантливый малый, этот Ким. Программист Божьей милостью, блестящий самоучка, пессимист и нытик. Вообще-то он электрик. Лицензионный электрик. Я его подцепил, когда он явился ко мне на дом по вызову из ЖЭКа – чинить испорченный выключатель. Мы усидели восемь бутылок пива, уже на пятой решили, что понимаем друг друга с полуслова, и сразу приступили к Общему Делу. Правда, перед этим Ким проверил, нет ли жучка в телефоне. В последнее время поговаривают, что повсюду понаставили этих жучков – в особенности на квартирах итээровцев, которых всегда числили неблагонадежными. По мне, так это паранойя – кому мы, на фиг, нужны? Я подозвал официантку и заказал еще пива. – Не было никакого золотого века, дурень ты дурень. Быть не могло. Пища, территории... Когда их хватало? – Ну, не знаю, – упрямо сказал Ким. Пока мы сидели, стемнело. Зажглись фонари, вода в фонтане, уступами спускающемся к площади, засветилась красными и синими огнями, на здании Почтамта замерцал экран телевизора – по первому каналу транслировалось заседание очередного пленума... – С чего бы это так Аскольд расшумелся? – рассеянно спросил Ким. «...сохранить свою самобытность, – вещал тем временем экран, – ... так называемая американская демократия... падение нравов... апология секса и насилия, противоестественные союзы, рост наркомании... Проникло в нашу среду... Взять, скажем, Нижний Город – уровень преступности неуклонно повышается... и не только бытовой – в том числе и преступности политической, в частности, стоит вспомнить нынешний процесс над главарем террористической группировки Романом Ляшенко...» Я вздохнул. – Да в Нижнем Городе отродясь так было... Подол он и есть Подол. Трущобы. Ким ерзал на шатком стуле. У него был вид человека, который собирается о чем-то попросить – и не решается. Слишком знакомый мне вид. Валька говорит, я – лопух: никому не умею отказывать. |
