Терри Гудкайнд. Саван вечности
Будущее и судьба зависят как от путешествия, так и от его цели. Кол Адаир лежит далеко на юге Древнего мира. Оказавшись там, волшебник узрит то, что поможет ему вновь обрести целостность. А колдунья спасет мир.
Глава 1
Гниющая человеческая плоть сверкала в солнечном свете, обесцвеченная разложением. Запавшие глазные яблоки превратились в желе. Челюсти безвольно отвисли, неестественно широко раскрывшись из-за отвратительных шрамов поперек щек. В разреженном прохладном горном воздухе Никки сначала не почувствовала запаха гниения. Одетая в черное дорожное платье колдунья отступила, рассматривая четыре отрубленные головы, насаженные на длинные деревянные пики — по две на каждой стороне каменистой дороги. — Чары сохранения слабеют, — буднично и без страха сказала она. Вид смерти никогда ее не впечатлял. — Я не знаю, как долго головы торчат здесь в качестве предостережения, но вскоре они начнут распадаться. Налетит много птиц и мух. — Холодный ветерок взъерошил ее светлые волосы, когда она повернулась к своим спутникам. Натан Рал положил руку на богато украшенное навершие своего меча и подошел взглянуть на отвратительное зрелище. Бывший пророк и волшебник потерял обе свои способности после перемещения звезд, когда Ричард запечатал завесу подземного мира. Фундаментальное изменение во вселенной искоренило пророчество и изменило законы магии, и последствия этого пока еще оставались неизведанными. — Норукайцы и при жизни весьма уродливы. — Он двумя пальцами погладил свой чисто выбритый подбородок. — Смерть и подавно не улучшила их облик. Никки вспомнила, как беспощадные налетчики со шрамами на лицах атаковали рыбацкую деревню в бухте Ренда. Жестокие работорговцы многих убили, сожгли часть деревни и захватили пленников. Их корабли с носовыми фигурами жутких морских змеев были узкими и мощными, а магия наполняла ветром темно-синие паруса. Для того чтобы их лица больше походили на змеиные, норукайцы разрезали щеки от уголков губ, а потом грубо зашивали рану и наносили на кожу татуировки в виде чешуи. Никки своей неистовой и безудержной магией изгнала отвратительных налетчиков из бухты Ренда, а Натан и юный Бэннон сражались своими мечами. Потерпев поражение, норукайцы отступили в море. Когда путники спустились с гор по еле заметной тропе, то перед ними возникла загадка — почему отрубленные головы оказались в глубине материка, на дальней от моря стороне гор? Никки не видела в этом никакого смысла. — Ненавижу норукайцев, — пробормотал Бэннон, буравивший взглядом головы. Его приглушенный голос напоминал рычание Мрра, песчаной пумы, которая нервно расхаживала перед шестами с разлагающимися головами. — Я ненавижу их за то, что они сделали с бедными жителями бухты Ренда, но еще сильнее я их ненавижу за налет на остров Кирия и похищение моего друга Яна. — Голос его сорвался. — Они и меня пытались забрать… — Он вытер пот с веснушчатого лба и откинул назад длинные рыжие волосы. В гневе Бэннон сшиб ногой ближайшую пику. Отрубленная голова слетела с шеста и покатилась по земле, а потом с глухим треском ударилась о скалу неподалеку от тропы. От удара от головы отвалилась челюсть. Когда заклинание сохранения рассеялось, началось запоздавшее гниение, наверстывавшее потерянное время. Никки наблюдала, как смердящая кожа таяла и сползала с черепа, точно топленое сало. Глазные яблоки вылились в блестящую лужицу, которая впиталась в грязь, оставив только пятно гноя. Бэннона едва не стошнило от этого зрелища, но в следующую секунду на его лице застыло удовлетворение. Он повернулся к оставшимся столбам, собираясь повторить удар, но Натан поднял руку. — А теперь, мой мальчик, хорошо бы все обдумать. |
