Олег Верещагин. Скажи миру – «нет!»Путь домой – 1
Мы будем помнить Путь в архипелаге… В. Крапивин
Я посвящаю эту книгу моим друзьям – тем, кто своей жизнью опроверг слова «Игра важнее тех, кто в нее играет», доказав, что все игры на свете делаются ЛЮДЬМИ.
Я вспоминаю не бывшее никогда. Эта история началась летом далекого 1988 года…
Только эхо в горах, Как прежде, поет Голосами друзей-мальчишек… Голоса их все тише… Время не ждет. Группа «ЧайФ»
Рассказ первый Чужая земля
Это было, это было в той стране, О которой не загрезишь и во сне… Н. Гумилев
…– Продавец и спрашивает: «Мужик, а кто там у тебя сидит-то?!» – «Не знаю я. Но сыр любит – офигеть!» Танька рассмеялась, но тут же ойкнула и запрыгала на одной ноге: – Ой, я, кажется, на что-то наступила… – Не на бутылку? – забеспокоился я. – Погоди, сейчас… вот сюда давай. Я подставил ей руку и помог допрыгать до пенька, бросив в траву свои туфли и ее кроссовки. Танюшка прыгала и жалобным повизгиваньем обозначала свои невыносимые страдания, я всерьез беспокоился – мало ли что валяется тут в траве? С тех пор, как нашу речку почистили, на ее берегу повадились устраивать пикники – в меру своего понимания, то есть: бухали, закусывали и били бутылки о деревья, а иногда – друг другу о головы. Если Танюшка распорола себе ногу, то в следующий раз колоть головы об их бутылки буду я. Можно и наоборот. Бутылки о головы. Я усадил ее на пенек и взял в руки левую ступню девчонки – холодную и мокрую от росы. Танюшка сопела мне куда-то в район правого виска, это было щекотно и невероятно здорово. Я задержал ногу девчонки, хотя уже отчетливо видел, что на нежной коже ничего нет – скорее всего, просто наступила на сучок. Сердце у меня постукивало где-то в горле, и я уже почти решился ее поцеловать (не ногу, а саму Таньку). А то что же это такое, мы знакомы уже год и еще… – А ты, Олег, фетишист, – сообщила Танька мне в ухо. – Ногу-то отпусти, раз там ничего нет. – Да ну тебя, – сердито отстранился я. – Я думал, ты правда порезалась или ногу проколола. – Я тоже думала… Кроссовки дай. И носки. Я нашарил в черной траве нашу обувку, передал Таньке кроссовки и присел рядом на пенек. Но обуваться мы не стали – просто сидели и смотрели на редкие огни за булькающей и шипящей на плотине рекой. На этой плотине хорошо стоять, кидая в белесую от пены воду камешки. Многим кажется, что вода там пахнет затхлостью, а мне нравится этот запах… – Сколько времени? – спохватилась Танька. Я посветил зажигалкой на свою «Ракету». – Двенадцатый час?! Ой елочки зелененькие! Я же должна на сахарный к папке ехать. Последний автобус через пятнадцать минут! Она лихорадочно обувалась. Это был серьезный облом, у меня, словно молоко, оставленное в тепле, скисло настроение. – Я с тобой поеду, – вызвался я. – А обратно пешком? – поинтересовалась она. – Автобус-то последний… Нет уж, ты пойдешь домой и ляжешь спать – приятных сновидений. – Ну хоть до ручья провожу, – буркнул я, обуваясь. Танюшка независимо хмыкнула, но возражать не стала. – Завтра увидимся? – Завтра будет завтра, знаешь такой мультик? – вопросом ответила она. – Ладно, пошли. По хорошо знакомой тропинке мы углубились в тихую рощу. |
