Евгения Ярцева. Соло на водонапорной башне Юмористическая повесть
Глава первая. Великое невезенье
Случаются такие сумасшедшие дни: как с утра всё пошло-поехало кувырком, так и кувыркается до вечера. Хотя вы, может быть, замечали: после беспросветной невезухи, бывает, крупно посчастливится. Потому что если в одном месте убудет, в другом обязательно прибудет. Закон Ломоносова! Но сейчас речь не о Ломоносове, а о молочных пенках. Сеня, например, их попросту не замечает. Повезло человеку. А Соня от одного их вида падает в обморок. — Коли тебе всё не нравится, — сказала тётя Лена, — уходи из-за стола. Соня и ушла. С радостью! Ведь на завтрак был геркулес. А в нём чешуйки, ещё противней пенок. Итак, Соня сбежала от противного завтрака и отправилась к Насте, своей единственной дачной подружке. Добежала до кустов у её калитки и увидела, как машина Настиного папы сворачивает с дачной улицы на асфальтированную дорогу, что ведёт к шоссе. И тут только вспомнила, что Настя до конца лета отбывает к другой бабушке. И на даче уже никого нет, кроме дедушки. Он у Насти нервный: боится воров, засухи, наводнения и прочих стихийных бедствий, а детей приравнивает к землетрясению. Они, дескать, так носятся, что трясут землю. Вчера дедушка заранее праздновал своё избавление и мечтал, как в тишине и спокойствии будет красить забор. Кстати, вон он, Настин дедушка. В галошах и газетной шапочке, с большой кистью, он не торопясь вышел на крыльцо. Чтобы не расстраивать дедушкино спокойствие, Соня стала медленно красться назад вдоль забора. И высоко поднимала ноги, чтобы не зашуршать травой. Одна нога задела что-то мокрое… ШЛЁП! Соня сидит на траве, нога в банке с надписью «Тиккурила», остатки краски, похожей на какао, впитываются в землю. Угораздило же! А дедушка тоже хорош, наставил банок! Это ж ловушка для честных людей, только и пекущихся об его спокойствии, негодовала Соня и летела к дому на всех парах. Чтобы смыть краску, пока она не въелась в кожу. Шланг заклокотал, как будто в нём кто-то тонул и захлёбывался, но ни капли воды из него не появилось. С досады Соня топнула крашеной ногой. Ай, как больно! Что-то жуткое впилось в ступню! Соня подняла ногу… Оса! На одной ноге Соня запрыгала к колодцу, с ходу толкнула ручку. Дрын-дрын-дрын — размоталась цепь. Длям! — ударилось ведро о воду и стало захлёбываться, наполняясь. Соня в темпе принялась выкручивать его наверх. И вдруг ведро, чуть-чуть не дотянув до бортика, сорвалось с цепи и полетело обратно в колодец. И грохнуло там, как бомба. Тут из дому выскочил Сеня: — Пожар! Я чуть не угорел!.. — Где пожар? — На занавеске! Я свечку жёг… А в кране воды нет! И Сеня сунулся в колодец. — Где ведро? — взревел он безумным голосом. Видно, всё-таки угорел. — Там, — Соня махнула в глубь колодца. Сеня кинулся обратно в дом, и Соня следом, на одной ноге. Край занавески порыжел и дымился. Соня с Сеней пытались задуть дым, но вместо этого раздули весёленькие язычки пламени. Тогда Соня с Сеней стали плеваться на тлеющий край. — Хорош ты, — говорила Соня. — Тьфу! Нашёл время — тьфу! — устроить пожар! — И ты тоже — тьфу! — хороша! — отвечал Сеня. — Нашла время упустить — тьфу! — ведро! Перебраниваясь, они продолжали дружно плеваться. Занавеска из рыжей сделалась чёрной. Зато и тлеть перестала. — Пожар потушен! — ликовал Сеня. Весь чумазый, и чёлка подгорела. Соня только вздохнула. Пока она тушила пожар, краска на ноге засохла. А ступня распухла. — Дай хоть в твой бинокль посмотреть, — сказала она невесело. |
