Антон Первушин. Свора ГеростратаОперация «Герострат» - 1
Часть первая. Меня зовут Герострат
Маленький мальчик нашел пулемет — Больше в квартале никто не живет.
Глава первая
Это стало сенсацией для газетчиков. Понятно, что они не упустили своего. И на следующий день развернутые сообщения о странном и страшном происшествии в Пулковском аэропорту красовались на первых полосах всех без исключения питерских и части московских газет информационно-публицистического толка. Но я прессу читаю редко и, должно быть, при других обстоятельствах едва ли заметил бы даже столь бурно обсуждаемую сенсацию дня. Интерес мой к ней был вызван тем, что угораздило меня оказаться именно там, в Пулково, в момент главных событий, и я проходил по делу свидетелем вплоть до первого визита Мишки Мартынова, когда он пришел ко мне в длинном своем плаще до пят и с кожаной папкой под мышкой, и я с порога по его нахмуренному лбу под черными, как смоль, кустистыми бровями понял: разговор будет долгим и невеселым. А неделю до этого, дожидаясь в аэропорту рейсовый из Москвы, а конкретнее — мою Елену, возвращавшуюся из командировки за новейшими программными продуктами для своей конторы, я и заподозрить не мог, в центре какого сложного переплетения событий, в центре какого конфликта в скором времени окажусь. И даже ни малейшее предчувствие не кольнуло — не будем лукавить — когда увидел я в зале ожидания аэропорта ссутулившуюся фигуру в дорогой отороченной мехом куртке, стоявшую почти в самом центре зала между двух рядов скамеек для встречающих, глубоко засунув руки в карманы, и в странно напряженной позе. Прогуливаясь, я прошел раза два мимо, и лицо этого человека показалось мне знакомым, но смутно, словно я где-то встречал его ранее, даже, быть может, разговаривал с ним, но по-настоящему узнать и запомнить не успел. Потом я вышел покурить, полюбовался ранним закатом на изумительном, необыкновенно чистом для Питера этого времени года небе, на суетящихся у аэропорта таксистов и частников. Один сразу подскочил ко мне с вопросом: «Тачка до города не нужна?». Машину же другого в этот момент с осознанным интересом изучал старшина из ГАИ. Было морозно, но дышалось легко. Когда я докурил сигарету и щелчком отправил окурок в ближайшую урну, в голове прояснилось: я вспомнил, где видел парня в меховой куртке. Ну конечно же! Эдик Смирнов, сослуживец Мишки Мартынова. И МММ мне его представлял, даже, кажется, не один раз, но уж слишком много у Мартынова знакомых, всех — трудно упомнить. Я вернулся в зал: — Здорово, Эдик! Он поднял глаза и, не узнавая, посмотрел на меня. Лицо его показалось мне осунувшимся, а взгляд — словно подернутым дымкой. Совершенно отстраненный от мира взгляд. — Не узнаешь? — бодро спросил я. — Борис. Орлов. Нас Мишка Мартынов друг другу представлял. Около полугода назад. Не помнишь? — Помню, — ответил Эдик, и голос его показался мне таким же, как взгляд: отстраненным и подернутым дымкой, если можно такое сказать о голосе. — Здравствуй. Он высвободил из бездонного кармана куртки руку и протянул ее мне. Я ответил на рукопожатие, но получилось оно вялым, и пальцы Эдика быстро выскользнули из моих, и он поспешно спрятал руку назад, словно боялся замерзнуть. — Как дела? — поинтересовался я, чтобы поддержать разговор. — Как там Мишка? Что-то давно не заглядывал… — Дела? — Эдик снова уставился в пол. — Нормально — дела. И вот тут, должен сказать, я впервые почувствовал неладное. Думая об этом теперь, вспоминая ускользнувшие от внимания подробности, мне представляется, будто толчок этот произошел от того, что голос Эдика был начисто лишен интонаций: голос робота, терминатора из американского боевика, но не человека. |
