Алексей Ивакин. «Тигры» на Красной площади. Вся наша СМЕРТЬ – игра
ПРОЛОГ
Он — спит. Ему снится сон. Ему снится такой простой сон, что он как будто бы спит. Он будто бы спит. А вокруг будто бы ездят троллейбусы, фыркают сизым дымом авто, люди ходят… Люди ходят — улыбаются, разговаривают, целуются. Потом люди уходят и «ночами делают новых людей». Люди запускают фейерверки, катаются на лыжах и велосипедах, ругаются, дерутся иногда. А он — спит. Он спит и ему снится, что с неба больше не падает гулкий ужас тонных бомб, что в него не стреляют, что он не горит, что он еще жив… Он — спит. И старая рана ноет чужим железом. Люди идут на работу. Возвращаются с работы. Люди молчат, люди разговаривают. Они курят, читают, учатся, учат, переходят дорогу на красный свет. Иногда они умирают. Умирают, хотя они младше его. А он — спит. День за год и год за день. И кто же считал эти дни и кто вычеркивал годы? Он — спит. Ему снится последний бросок. Ему снятся последние пять минут. Пять минут до конца войны. И маленькая ранка на упрямом лбу. И крик экипажа. Он все еще спит… В баках пусто — так пусто в желудке. Заварен ствол — так нос заложен. И в триплексах — слепая выколотая тьма. И гусеницы, залитые бетоном, вгрызаются в этот бетон. А где-то там, за далеким-далеким горизонтом, скрытым бесчисленными домами, протирает мундштук горнист. Время… Время скачет вперед! Время — скорость Вселенной. Время — качество энтропии. Время может повернуть вспять, если там, за горизонтом, невидимый горнист протрубит… С неба упадет снег. Глыбой такой, когда воспоет невесомыми звуками время: — Вставай, вставай, штанишки надевай, на зарядку вылетай! Пока другие будут слышать в этом призрачном зове: — На! Девайс! — Вы! Купайсссаунасссдефачками… Пока другие будут слышать змеиное шипение, красными фонарями будут мелькать отсветы на зеленой броне. Он — проснулся. Он проснулся и рыкнул. Рыкнул голодными баками, сдал назад с постамента. Чихнул длинным, восьмидесятипятимиллиметровым носом, остатками энергии в щитовидном аккумуляторе включил глаза. Газы выпустил. Не без того. А где вы видели мужика, который при пробуждении газы не пускает? Увидев прямо перед собой забегаловку для малолитражек, тяжело взломал асфальт, ненароком отдавив какому-то мелкому «Матизу» все, что можно было отдавить. «Матиз» долго верещал сигнализацией. Пока не сдох. Потом еще несколько сдохло каких-то мелких легкобронированных тварей. «Да…» — подумал он и вспомнил Халхин-Гол. — «Японцы так и не научились нормальную технику делать!» «О! А вот и Кюбельвагены!» И эмблемы «Мерседесов», «Опелей» и «Ауди», в девичестве «Хорьхов», по привычке укладывались под русские гусеницы. И вспомнил он Берлин сорок пятого… Жрал дизель много. Шестьсот семьдесят четыре литра для пяти сотен лошадей… Пока испуганный персонал автозаправки со смешным названием «Оле-Лукойле» суетился вокруг огромной машины, танк хрустел асфальтовой крошкой, застрявшей в траках, и задумчиво размышлял. С чего бы начать? Он — спал. Но он проснулся… По крайней мере, ему снится, что он проснулся.
ГЛАВА 1
Митёк был сильно напуган. Еще бы… Буквально полчаса назад ты сидел в теплом и удобном полифункциональном кресле оператора-наводчика и внезапно оказался в вонючей луже под мокрым снегом, а руки твои обожжены о броню — это все не способствует оптимизму. |
