- Любишь? - говорит она. - И ты уверен, что  это  любовь?  А  не  страх

одиночества? Не страх гибели? Ведь не только наша жизнь зависит  от  того,

действительно ли ты любишь нас, - твоя тоже. Что ты будешь делать, если мы

все уйдем?

   Веревка скользит и тянет меня в пропасть. Выпущу  я  веревку  или  буду

отчаянно сжимать ее до конца, все равно  я  погибну  вместе  со  всеми.  И

никого мне не спасти...

   - Ты сам понял, видишь, - сочувственно говорит Валери и  делает  шаг  к

двери. - Прощай, Клод. Ничего тут не поделаешь. Я больше не выдержу.

   Валери медленно отодвигается к двери, будто плывет над полом.  Я  не  в

силах шевельнуться, не в силах крикнуть, но  мысль  работает  с  небывалым

напряжением. "Как это будет? - думаю  я.  -  Если  она  откроет  дверь  на

веранду,  то...  Впрочем,  неужели  обычная  дверь  способна  защитить  от

радиации, не будь Светлого Круга? Но тогда... тогда логично  предположить,

что мы можем выйти из дома... свободно ходить... Тогда уход Валери  ничего

не означает, я ее люблю и буду любить..."

   - Нет, ты не прав, - я вижу, что это говорит Валери, ее губы шевелятся,

но голос звучит внутри меня. - Я  ухожу  совсем...  навсегда...  И  другим

выходить нельзя. Светлый Круг не движется. Тот, кто уходит, выключает себя

из защиты Круга... Прощай, Клод!

   Все происходит, как в кошмаре.  Я  по-прежнему  скован,  а  Валери  все

движется к двери, медленно, будто скользя. Потом легко,  неожиданно  легко

раскрывается  застекленная  дверь,  силуэт  Валери  на  миг  очень   четко

проступает на фоне дальних зеленых холмов и светлого праздничного неба.  И

сейчас же дверь захлопывается. Я вижу, как Валери, высоко вскинув  голову,

проходит по веранде, сбегает вниз по ступенькам - и исчезает.

   Мое оцепенение сразу проходит от невыносимой, острой, отчаянной боли  в

сердце. Такую же боль я испытал  много  лет  назад,  в  нашей  комнате  на

Сольферино, когда понял... Я бросаюсь к двери. Валери уже не видно. Я хочу

распахнуть дверь. И резко оборачиваюсь, услышав голос Констанс.

   - Клод, не надо, - спокойно и печально говорит она.  -  Валери  уже  не

вернешь. И не надо так горевать. Она права: прошлое есть прошлое.

   - Ты... ты слышала? - с трудом бормочу я, кусая губы, чтоб не кричать.

   - Я теперь все слышу, - так же печально и медленно отвечает Констанс. -

Клод, ты должен успокоиться. Я  знаю,  как  тебе  тяжело.  Но...  думай  о

других. О нас.

   - А ты уверена, что есть зачем думать? -  почти  кричу  я.  -  Ведь  ты

слышала! Валери права! Я уже сам не знаю, люблю ли вас  или  только  боюсь

потерять. Я сам не знаю, есть надежда или нет. Я не  могу  выдержать...  Я

теряю силы... Прости меня, Констанс, если можешь!

   Констанс обняла меня и гладит по волосам. Ее ласковые, сильные,  теплые

руки. Но сейчас и они не в силах избавить меня  от  боли,  от  страха,  от

острого чувства вины и бессилия.

   - Констанс, - бормочу я, уткнувшись  лицом  ей  в  плечо,  -  Констанс,

дорогая, наверное, это уже конец! Я больше не вытяну, да и к чему?

   Констанс ласково отстраняется, охватывает ладонями мою горящую  тяжелую

голову, заглядывает мне в глаза своими большими, ясными серыми глазами.