Книга В ожидании козы читать онлайн

Евгений Дубровин. В ожидании козы

Он набросился на Вада и стал срывать с него одежду. Вад дрался как тигр, но силы были слишком неравны.

Со мною Ему пришлось повозиться: я был рослее и крепче брата. Мне даже удалось опрокинуть Его на солому, но это была случайность.

Потом Он принес банку с колесной мазью и обмазал нас вонючей жидкостью. Мы были брошены на солому в куриный закуток. Калитку Он закрутил толстой проволокой. Его пальцы смяли проволоку, как солому. Позже я попытался раскрутить ее, но не смог отогнуть даже конец.

В закутке было очень жарко. С одной стороны – стена сарая, с двух – высокая каменная ограда сада. Сверху – клочок неба с раскаленной сковородкой солнца, внизу – горячая солома. Он знал, куда посадить.

– А‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а, – затянул Вад.

Он был очень упрямый, мой младший брат Вад. Он мог часами тянуть одну какую‑нибудь ноту. Средневековые фанатики не годились ему в подметки. Кто из них смог бы простоять в роднике два часа босым? А мой брат простоял, даже не на спор, а просто так, из упрямства. Для испытания своей воли брат выжег у себя на руке увеличительным стеклом букву «В». Когда рука у него шипела и дымилась, он лишь смеялся страшным смехом. Впервые его упрямство обнаружилось в раннем детстве. Когда Ваду сравнялось четыре года, он неожиданно перестал разговаривать. Перепуганная мать стала таскать его по больницам. Врачи проделывали с Вадом всякие фокусы, но он оставался нем.

Так продолжалось около месяца. Мы уже стали привыкать к мысли, что Вад по какой‑то причине сделался глухонемым, как вдруг мой брат опять заговорил. Оказывается, все это время он молчал нарочно: обиделся на мать, когда та вечером не пустила его гулять на улицу.

Из упрямства Вад делал все наоборот. «Перечил», как говорила мать. Например, скажешь ему:

– Пошли в лес.

Вад тут же отвечает.

– Нет. Я хочу на речку.

Так что, если его надо было позвать в лес, то я приглашал на речку, и получалось все, как надо.

Но любимым упрямством Вада было нытье. Он умел ныть часами. Например, ляжет на пол и твердит: «Дай, дай, дай, дай…» или другое какое‑нибудь слово – до тех пор, пока человек не выйдет из себя и не кинется на Вада. А тому хоть бы что. От ругани мой брат становился еще упрямее…

Вот и сейчас. Прошло, наверно, уже часа полтора, а брат все тянул:

– А‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а.

Мне давно уже надоело, но Вад даже не охрип. И как он мог драть глотку при такой жаре? Удивительно выносливый человек мой брат, хотя ему всего‑навсего восемь лет.

Наконец Вад вывел из терпения Его. А у Него были железные нервы.

Он появился во дворе с кнутом.

– Молчать!

– А‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а.

– Я кому сказал!

– А‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а.

Свистнул кнут. На вымазанной ноге Вада появилась белая полоса.

– Я кому сказал – молчать!

– А‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а.

Он стеганул второй раз, точнее. Вад даже не пошевелился.

– Это не дети, – сказал Он. – Это звери.

Хлестать Он больше не стал. Наверно, стало жаль кнута, который пачкался о колесную мазь. Он ушел, бормоча и вытирая кнут пыльным лопухом.

Он – это наш отец.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

РАБСТВО

«Толя! Господи! Толя!»

В один из вечеров, когда мы вместе с соседом‑бухгалтером сидели дома за столом и пили чай, я вдруг случайно посмотрел в окно и увидел, что со двора глядит черное, заросшее лицо. Это было настолько неожиданно, что я оцепенел.

– Там… кто‑то… – прошептал я.