Питер Страуб. Возвращение в Арден
“Во всех газетах, сэр, длинные статьи об убийствах. Вечно кого то убивают, но читать я об этом не хочу”. Чарльз Диккенс “Давид Копперфильд”
“Можно забыть все, кроме сильных запахов, они зачаровывают нас, тянут назад”. Ричард Гроссингер “Книга клюквенных островов”
Часть первая 21 июля 1955 года
– Дело к зиме, – сказала Алисон. – А? – Повернуло к зиме уже месяц назад. – Почему это? – Какое сегодня число? – Двадцать первое июля. Вторник. – Боже, взгляни на эти звезды, – сказала она. – Мне хочется сойти с этой планеты и плыть среди них. Они с Алисон, кузены с разных концов континента, лежали рядом возле дома их бабушки в сельском Висконсине и смотрели на верхушки темных ореховых деревьев и выше, в небо. С крыльца дома плыл томный голос Орела Робертса. “Моя душа стремится к тебе, Боже”, – взывал он, и тихо смеялась мать Алисон, Лоретта Грининг. Мальчик повернул голову и взглянул сквозь стебли жесткой травы на профиль своей кузины. От нее пахло холодной свежей водой. – Боже, – повторила она. – Так бы и летала среди них. Чувствую себя так, будто слушаю Джерри Маллигена. Ты его слышал? Он не слышал. – Да, тебе надо бы жить в Калифорнии. В Сан Франциско. Не только потому, что тогда бы мы чаще виделись, но и потому, что твоя Флорида так далеко от всего. От Джерри Маллигена. Ты бы просто затащился. Прогрессивный джаз. – Я тоже хотел бы, чтобы мы жили рядом. Это было бы здорово. – Терпеть не могу всех родичей, кроме тебя и моего отца, – она повернула к нему лицо и улыбнулась жемчужной, останавливающей сердце улыбкой. – А его я вижу еще реже, чем тебя. – Мне везет. – Может быть, и так, – она опять отвернулась. Из дома доносились голоса их матерей, еле слышные за музыкой. Бабушка Джесси, угасающий центр семейства, делала что то на кухне, и время от времени в разговор дочерей вплетался ее тихий голос. Она целый день препиралась с кузеном Дуэйном (он произносил свое имя Дю эйн), который собирался жениться. Бабушка противилась женитьбе по причинам темным, но веским. – Ты в прошлом году опять влип в историю, – сказала Алисон. Он только хмыкнул, не желая говорить на эту тему. Вряд ли она поняла бы его. История была серьезной и до сих пор по нескольку раз в неделю всплывала в его снах. – Здорово влип, так ведь? – В общем да. – Со мной тут тоже кое что было. Не так, как с тобой, но достаточно, чтобы на меня обратили внимание. Я сменила школу. Ты сколько раз менял школы? – Четыре. Во второй раз из за того, что один учитель ненавидел меня. – А у меня был роман с учителем рисования. Он пристально посмотрел на нее, но не мог понять, врет она или нет. Может, и не врет. – И они поэтому тебя выгнали? – Нет. Они застукали меня за курением. Теперь он знал, что это правда – врать так неинтересно было не в ее правилах. Он чувствовал острую зависть и не менее острый интерес. Алисон в свои четырнадцать была уже частью взрослого мира – с романами, сигаретами и коктейлями. Она уже призналась ему в своей любви к мартини “с загибом”, хотя он понятия не имел, что такое этот “загиб”. – Старина Дуэйн не отказался бы завести с тобой роман, – заметил он. Она фыркнула: – Боюсь, у старины Дуэйна не так много шансов, – она лукаво прищурилась и, перекатившись на бок, повернулась к нему лицом. – Знаешь, что он вчера сделал? Пригласил меня проехаться с ним на пикапе, пока вы с матерью были у тети Ринн, и я сказала “почему нет”, и, едва мы отъехали, как он положил мне руку на колено. |
