Джоди Пиколт. Время уходить
Посвящается Джоан Коллисон. Верный друг пройдет с тобой сотни миль под дождем и снегом, в град и гололед.
Пролог
Дженна
Некоторые верят в существование слоновьего кладбища – места, куда приходят умирать больные и старые слоны. Они покидают стадо и бредут по пыльным дорогам, как титаны, о которых нам рассказывали на уроках истории в седьмом классе, когда мы изучали мифы Древней Греции. Легенда гласит, что это место, расположенное где то в Саудовской Аравии, является источником сверхъестественной силы. А еще говорят, что якобы там хранится книга заклинаний, которые могут принести людям покой и благоденствие. Исследователи, отправлявшиеся на поиски кладбища, неделями следовали за слонами, но потом обнаруживали, что их водят кругами. Некоторые бедолаги вообще пропадали в пути. Другие не могли потом толком вспомнить увиденное, и ни одному из тех, кто заявлял, что обнаружил слоновий погост, впоследствии не удавалось найти его вновь. И знаете почему? Да потому что слоновье кладбище – это миф. Действительно, ученым встречались места со следами гибели множества слонов, умерших неподалеку друг от друга в течение короткого промежутка времени. Элис, моя мама, сказала бы, что такому массовому падежу животных есть вполне логичное объяснение: слоны могли погибнуть одновременно от недостатка пищи или воды; их могли убить охотники за слоновой костью. Или же, допустим, мощный африканский ветер согнал разбросанные по саванне кости в одно место и разбросал их концентрическими кругами. «Дженна, – заявила бы она мне, – все на свете можно объяснить рационально». Многое из того, что людям известно о жизни и смерти слонов, – это не домыслы, а вполне научные факты. Все это мама тоже могла бы мне рассказать. Мы бы сидели с ней рядышком под большим дубом, где любила отдыхать в холодке Маура, и наблюдали бы, как слониха хоботом срывает желуди и швыряет их, словно мячики. Мама оценивала бы каждый бросок, как судья на Олимпийских играх: «Восемь и пять… Семь и девять. Ого! А это прямо в десятку». Может, я слушала бы ее. Или просто закрыла бы глаза и попыталась запомнить исходивший от маминой кожи запах спрея против комаров или то, как она рассеянно заплетала мои волосы, завязывая кончик косы травинкой. Может быть, все это время я хотела, чтобы слоновье кладбище существовало на самом деле, только пусть бы оно предназначалось не для одних лишь слонов. Потому что тогда я могла бы отыскать там маму.
Элис
Когда мне было всего девять – задолго до того, как я выросла и стала ученым биологом, – я думала, что знаю все или, по крайней мере, хотела все знать, а в моем понимании это было почти одно и то же. Тогда я обожала животных. Я знала, что группа львов называется «прайд» и что дельфины относятся к млекопитающим. Что у жирафов целых четыре желудка, а ножные мускулы саранчи в тысячу раз сильнее человеческих. Мне было известно, что у белых медведей кожа под мехом черная, а у медуз нет мозга. Все эти сведения я почерпнула из приложения к детскому журналу, подписку на который подарил мне мой неудавшийся отчим, бросивший нас год назад. Теперь он жил в Сан Франциско вместе со своим лучшим другом, которого мама, когда думала, что я не слышу, называла другой женщиной. Так или иначе, каждый месяц по почте приходили новые карточки с любопытными фактами из жизни животных, и однажды, в октябре 1977 го, была доставлена самая лучшая – посвященная слонам. Затрудняюсь объяснить вам, почему именно слоны стали моими любимцами. Может быть, виной всему дизайн моей спальни: на полу в детской лежал мохнатый ковер с изображением джунглей, а на обоях, вдоль бордюра, плясали маленькие симпатичные слонята. Или все дело в том, что первым мультфильмом, который я посмотрела, когда еще только училась ходить, стал «Дамбо». |
