Татьяна Устименко. Второе пророчество
Все совпадения с реальными лицами или событиями - случайны. Homo homini lupus est
ПРОЛОГ Лица сидящих за столом мужчин скрывали низко надвинутые капюшоны свободных белых одеяний, сильно похожих на монашеские. Ни единое дуновение ветра не колыхало пламени зажженных свечей, потому что в полутемной комнате не было окон, а застоявшийся воздух этого помещения имел довольно неприятный затхлый запах, присущий именно таким, не слишком-то часто проветриваемым погребам и подвалам. Или склепам, ибо сие меткое определение куда более точно соответствовало мрачноватому интерьеру данной комнаты. Для полноты сравнения не хватало только гробов да скелетов по углам, хотя их с успехом заменяли наполовину осыпавшиеся траурные фрески непонятного содержания да рисунок в форме ромба, занимающий большую часть стола. Из плавающих в темноте углов склепа (на самом деле называвшегося Убежищем) тянуло сыростью и вековым холодом разверстой могилы, а вместо светильников под потолком висели прочно увязшие в липкой паутине и иссохшие до состояния мумий трупики летучих мышей. Подобный, до жути зловещий и инфернальный антураж еще никогда не удавалось воплотить в реальность ни одному, даже самому талантливому голливудскому сценаристу, потому что создавался он не прихотливой фантазией человека, а самой смертью, чье дыхание буквально реяло под невысокими сводами сего подземного убежища. Впрочем, пятерых собравшихся вокруг стола мужчин это ничуть не пугало. Да и что, спрашивается, могло смутить древних существ, с весьма большой натяжкой подходивших под определение «мужчины». Кстати, и под «люди» - тоже… Сгорбленное, плотно закутанное в отороченный золотой каймой балахон создание, восседающее во главе собрания, протянуло над столом длинный рукав, из коего медленно выдвинулось нечто скрюченное и костлявое, густо поросшее грубой седой шерстью. - Она, - глухо проскрипело из-под капюшона. - Золотая роза племени лугару! [2] - От кисти, а скорее лапы, отделился кривой палец, ультимативно уткнувшийся в белое пятно, явственно проступающее в центре ромбического рисунка. - Истинная дочь Сокола! Три головы согласно кивнули в такт этим словам, но последний из присутствующих в подземелье неожиданно выпростал из рукавов смуглые сильные ладони безупречно красивой формы и решительно сбросил капюшон, открывая прекрасное лицо греческого бога, обрамленное завитками коротких черных локонов. - А мужчина? - с неподдельным интересом спросил черноволосый. - Неужели в пророчестве ничего не говорится о том, когда и где он родится? Значит ли это, что он обязательно станет сыном волков? Из-под капюшона председательствующей за столом фигуры раздался саркастичный смешок, мгновенно перешедший в затяжной кашель. - Ур [3] Наставник! - Черноволосый встрепенулся, гибким молодым движением вскакивая с резного дубового кресла. - Вам плохо? Но закутанное в балахон существо остановило его небрежным взмахом мохнатой лапы, протестующе мотнув капюшоном, под которым на мгновение вспыхнули две кроваво-отсвечивающие яркие точки. - Мне хорошо, Волк, ибо мой недуг именуется не болезнью, а старостью. Облегчения же от старости не существует… - Но возможно, лечебные снадобья добрых прислужниц человеческого бога… - осторожно начала другая фигура, чей голос поражал благозвучностью и богатством интонаций. Названный Наставником усмехнулся еще ехиднее: - Глупости, Солнечный Вестник! Тебе и самому известно - за уходящую жизнь цепляются только глупцы… - А мудрецы? - с любопытством перебил черноволосый Волк, по-молодому горячий и несдержанный. |
