Джонатан Кэрролл. За стенами собачьего музеяРондуа – 4
Представься мне такая возможность, то, вместо избитой «признательности», я бы отблагодарил следующим образом: экслибрисом из бетона и стекла — моего редактора и друга ПИТЕРА ЛЭЙВЕРИ за его доброе отношение и поддержку на протяжении многих лет пожизненным запасом «Нозерн Лайте». САНДРУ НЬЮФЕЛЬДТ, великодушно подарившую мне некоторые из встречающихся в романе историй. Мы не можем приблизиться к Небу ни на шаг. Перемещаться в вертикальном направлении не в наших силах. Но, если долго смотреть в небеса, приходит Господь и забирает нас наверх. Ему-то нас легко поднять. Симона Вейль
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ
Монтень В тот самый момент, когда снова позвонил Господь Бог, я как раз укусил длань, меня кормящую. Тряся укушенной левой рукой, Клэр сняла трубку. Спросив, кто звонит, она сделала большие глаза и со словами: «Опять твой Бог», — протянула трубку мне. Одна из ее шуточек. Султана звали Мохаммед, и, в некотором смысле, он действительно воплощал Господа Бога — для полутора миллионов жителей расположенной где-то в районе Персидского залива республики Сару. — Алло, Гарри? — Рад слышать ваш голос, сэр. Ответ по-прежнему отрицательный. — Кстати, вы знаете представительство «Мерседес-Бенц», что на бульваре Сансет? Вот здание, которое мне по-настоящему нравится! — Еще бы. Его проектировал Джо Фонтанилья . Он работает в фирме «Нейдел и партнеры». Вот ему и звоните. — О нем в «Тайм» не писали. — Ваше Высочество, вы хотите прибегнуть к моим услугам исключительно потому, что меня угораздило попасть на обложку этого журнала. По мне, так это вовсе не лучший повод нанимать исполнителя миллиардного проекта. — На прошлой неделе было объявлено, что Прицкеровской премии за этот год удостоен некий американец по имени Гарри Радклифф. А ведь для архитектора она равнозначна Нобелевской. — Снова вы об этой статейке… — И еще мне страшно нравится кофейник, сделанный по вашему эскизу. Знаете что, Гарри? Приезжайте-ка ко мне в отель, я хочу подарить вам машину. — Вы уже подарили мне машину, сэр. На прошлой неделе. Как это ни печально, но больше чем с одной мне просто не управиться. К тому же, ответ все равно будет нет. Я не проектирую музеи. — А у меня здесь, между прочим, одна ваша знакомая. Фанни Невилл. Тем временем, другая моя знакомая, Клэр Стенсфилд, повернувшись ко мне изящной обнаженной спиной, стояла у балконной двери и созерцала раскинувшийся внизу Лос-Анджелес. Клэр — здесь, Фанни — у султана. Соль и перец на мои свежие раны, ей-Богу! — И какими судьбами? — Я постарался сформулировать вопрос как можно более неопределенно, дабы у Клэр не возникло подозрений. — Ну, я просто предложил вашей подружке взять у меня интервью. Больше всего на свете Фанни Невилл обожает две вещи: власть и фантазию — хорошо бы и то, и другое сразу, но в крайнем случае может удовольствоваться чем-либо одним. Я воплощал для нее фантазию. Познакомились мы года два назад в Нью-Йорке, когда она брала у меня интервью для журнала «Искусство в Америке». Я умею давать неплохие интервью, вернее, умел до того, как у меня поехала крыша и я на некоторое время вообще выпал из жизни. Теперь я вроде бы вернулся, но по-прежнему бездельничаю, переключаюсь с одной замечательной женщины на другую, которые, кстати, будто сговорившись, в один голос твердят, что мне пора оторвать задницу от стула и заняться чем-нибудь серьезным. — А нельзя ли с ним поговорить? — С ним? Вы хотите сказать — с Фанни? Прошу. |
