Варгас Льоса. Зеленый дом
— В чем дело, мать Анхелика? Что это с вами? — Они убежали, мать! — пролепетала мать Анхелика. — Боже мой, все до одной. — Что вы говорите, мать Анхелика? — вскричала начальница и, вскочив на ноги, направилась к двери. — Воспитанницы? — Боже мой, Боже мой, — кивая, причитала мать Анхелика. Короткими, быстрыми, частыми движениями головы она напоминала клюющую курицу. Сайта-Мария де Ньева расположена у впадения Ньевы в Верхний Мараньон — эти две реки охватывают селение и образуют его границы. Против него на Мараньоне два островка, по которым жители определяют подъем и спад воды. Когда нет тумана, из Сайта-Мария де Ньевы видны на западе зеленые холмы, а на востоке, в той стороне, куда широкая река несет свои воды, — громада Кордильер, через которые Мараньон пробивается по ущелью Понго де Мансериче: десять километров порогов, водоворотов и стремнин от Форта Лейтенанта Пингло до Форта Борха. — Вот отсюда, мать, видите, калитка открыта, — сказала мать Анхелика. — Не иначе как отсюда. Начальница подняла фонарик и наклонилась, но ничего не различила в кишевшем насекомыми густом бурьяне. Опершись рукой о калитку, начальница обернулась к монахиням. Сутаны растворились в темноте, но покрывала белели, как хохолки цапель. — Найдите Бонифацию, мать Анхелика, — проговорила начальница. — Приведите ее ко мне в кабинет. — Сию минуту, мать. Фонарик на мгновение осветил кустик волос на подбородке матери Анхелики и ее моргающие глазки. — Известите дона Фабио, мать Гризельда, — сказала начальница, — а вы — лейтенанта, мать Патросиния. Пусть сейчас же отправятся искать их. Поторопитесь, матери. Два белых нимба отделились от остальных и поплыли по направлению к двору миссии. Начальница в сопровождении монахинь пошла к главному зданию мимо ограды сада, где время от времени внезапное карканье заглушало шелест крыльев летучих мышей и стрекот цикад. Среди деревьев порою что-то поблескивало и мерцало — светляки, глаза сов? Начальница остановилась перед часовней. — Войдите, матери, — ласково сказала она. — Помолитесь непорочной Деве, чтобы не случилось никакого несчастья. Я скоро приду. — Не будем терять время, Бонифация, — сказала начальница. — Расскажи мне все. — Она была в часовне, — сказала мать Анхелика. — Там ее и застали матери. — Я же тебя спрашиваю, Бонифация, — сказала начальница. — Чего ты ждешь? На Бонифации было синее платье — балахон, скрывавший все тело от плечей до лодыжек, а ее босые ступни, медно-красные, под цвет половиц, походили на распластавшихся многоголовых животных. — Разве ты не слышала? — сказала мать Анхелика. — Говори же, наконец. Царивший в кабинете полумрак и черное покрывало, обрамлявшее лицо Бонифации, усиливали его загадочное выражение, не то угрюмое, не то апатичное, а ее большие глаза, уставившись на письменный стол, смотрели в одну точку, порою пламя лампы, взметнувшись от ветра, подувшего из сада, бросало на них отсвет, и тогда можно было заметить, что они зеленоватые, с мягким блеском. — У тебя украли ключи? — спросила начальница. — Ты просто неисправима, бездельница, — прошипела мать Анхелика, взмахнув рукой над головой Бонифации. — Видишь, к чему привела твоя небрежность? Подождите, мать, я сама, — сказала начальница. — Не заставляй меня больше терять время, Бонифация. Бонифация стояла, наклонив голову, руки у нее висели, как плети, грудь едва приметно вздымалась. |
