Уильям Уилки Коллинз. Женщина в белом
ПЕРВЫЙ ПЕРИОД
РАССКАЗЫВАЕТ УЧИТЕЛЬ РИСОВАНИЯ
ИЗ КЛИМЕНТС-ИННА, УОЛТЕР ХАРТРАЙТ
I
Это история о том, что может выдержать женщина и чего может добиться
мужчина.
Если бы машина правосудия неукоснительно и беспристрастно разбиралась
в каждом подозрении и вела судебное следствие, лишь умеренно подмазанная
золотом, события, описанные на этих страницах, вероятно, получили бы
широкую огласку во время судебного разбирательства.
Но в некоторых случаях закон до сих пор еще остается наемным слугой
туго набитого кошелька, и потому эта история будет впервые рассказана
здесь. Так же как мог бы услышать ее судья, теперь услышит читатель. Ни об
одном из существенных обстоятельств, относящихся к раскрытию этого дела, от
начала его и до конца, не будет рассказано здесь на основании слухов.
В тех случаях, когда Уолтер Хартрайт, пишущий эти строки, будет стоять
ближе других к событиям, о которых идет речь, он расскажет о них сам. Когда
он не будет участвовать в них, он уступит свое место тем, кто лично знаком
с обстоятельствами дела и кто продолжит его труд столь же точно и правдиво.
Итак, эту историю будут писать несколько человек - как на судебном
процессе выступают несколько свидетелей; цель в обоих случаях одна:
изложить правду наиболее точно и обстоятельно и проследить течение событий
в целом, предоставляя живым свидетелям этой истории одному за другим
рассказывать ее.
Первым выслушаем учителя рисования Уолтера Хартрайта, двадцати восьми
лет.
II
Был последний день июля.
Длинное жаркое лето подходило к концу, и мы, устав странствовать по
лондонским мостовым, начинали подумывать о прохладных облаках над
деревенскими просторами и об осенних ветрах на побережье. Что касается моей
скромной особы - уходящее лето оставляло меня в плохом настроении, в плохом
состоянии здоровья и, по правде сказать, почти без денег. В течение года я
распоряжался своим заработком менее осторожно, чем обычно, и мне оставалась
только одна возможность: провести осень в коттедже моей матушки в Хемпстеде
или в моей собственной комнате в Лондоне.
Помнится, вечер был тихий и облачный, лондонский воздух был удушливым,
городской шум стихал. Сердце огромного города и мое, казалось, бились в
унисон все глуше и глуше, замирая вместе с закатом. Я оторвался от книги,
над которой больше мечтал, чем читал ее, и вышел из дому, чтобы отправиться
за город подышать вечерней прохладой. Это был один из двух вечеров, которые
обычно я каждую неделю проводил с матушкой и сестрой. Поэтому я направился
к Хемпстеду.
Необходимо упомянуть здесь о том, что отец мой умер за несколько лет
до тех событий, которые я описываю, и что из пятерых детей оставались в
живых только сестра Сара и я.
|
