Он направился к Лобергу. Тот домой еще не вернулся, и Эш, остановившись у двери дома, стал ждать, поеживаясь в прохладе весенней ночи. Он все же надеялся, что Лоберга не увели, Хотя это, собственно, скорее должно было бы радовать: батюшки мои, что бы сказала Эрна, увидев перед собой эту ходячую добродетель со связанными руками! Когда Эш уже намеревался уходить, появился Лоберг, он был в страшном возбуждении и едва не плакал, Такое ему переживать еще не приходилось, и вообще все это было неслыханно. Из сбивчивого и беспорядочного рассказа Эш узнал, что вначале собрание протекало абсолютно спокойно, хотя в адрес господина Гейринга, который произнес великолепную речь, и выкрикивали всевозможные оскорбления. Так вот, а затем поднялся один тип, очевидно из числа провокаторов, о которых сегодня в полдень упоминал сам господин Гейринг, и произнес ужасную; речь, направленную против власть имущих, против государства и даже против кайзера, так что офицер полиции сразу же предупредил, что закроет собрание, если все будет продолжаться в таком же духе. Непонятнейшим образом господин Гейринг, которому ведь должно было быть ясно, что за гусь распинается перед ним, не только не разоблачил его как провокатора, но даже взял под свою защиту, требуя для него свободы слова. Ну а дальше ситуация стала все больше выходить из-под контроля, и собрание в конечном итоге было запрещено. Членов забастовочного комитета и господина Гейринга действительно арестовали: он может утверждать это с полной ответственностью, поскольку был в числе последних, кто покидал зал.

Эша охватило чувство растерянности, причем чувство это было гораздо сильнее, чем он мог предположить. Он понимал только, что должен выпить, иначе разобраться в существующем в этом мире беспорядке будет ему не под силу: Мартин, который был против забастовки, арестован, арестован полицией, которая заодно с владельцами пароходства и с каким-то бросившим военную службу офицером, полицией, которая гнуснейшим образом обрушилась на невиновного- может быть потому, что ей задолжали голову Нентвига! И при всем при этом участковый инспектор был так дружески расположен к нему, что даже взял под свою защиту. Его охватила внезапная злость на Лоберга; этот чертов идиот со своим неизменным лимонадом, наверное, и не предполагал, что все может принять такие жесткие и жестокие формы. Мельтешение этого великого множества обществ вызвало неожиданно у Эша чувство тошноты: к чему так много обществ? Они еще больше усиливают существующий беспорядок, а может быть, и сами являются его причиной; он грубо обрушился на Лоберга: "Послушайте, да уберите вы в конце концов этот чертов лимонад, иначе я сам смахну его со стола… выпей вы хоть чуточку хорошего вина, вы были бы, наверное, способны хоть на какой-нибудь мало-мальски разумный ответ".