— Совсем ты заработался, Дин, — весело упрекнула Фа, когда Снайдеров нехотя открыл ворота. — Даже не слышишь, что к тебе стучатся. В общем, так. С сегодняшнего дня для токарей решено повысить суточную норму выработки. Вот циркуляр. Прочитай и распишись на обороте.

Дин медленно, почти по слогам, прочел текст, отпечатанный на серой бумаге, и побледнел.

— Да вы что?! — воскликнул он. — С ума сошли? Двести болтов! Интересно, откуда берется это постоянное повышение нормы? Кто у вас там сидит такой умный и решает, будто мы здесь сидим и ни черта не делаем?! Что, народ лучше работать стал, что ли? Или у кого-то выросла еще одна пара рук?!

— Как же, — усмехнулась нормировщица. — Рабочих рук, наоборот, с каждым днем становится все меньше. Вон, позавчера в Рогулине двадцать человек от болотной лихорадки померли, вчера в соседней деревне сразу пятеро на тот свет отправились, а от чего — никому не известно!

— Это все понятно, — согласился Снайдеров. — Смерть есть смерть, тут ничего не сделаешь. Только мне теперь надо ни есть, ни спать, чтобы столько болтов за сутки сделать!

— Ну, это твои проблемы, — беспечно отмахнулась китаянка. — У тебя вон сын есть. Большой уже помощник вырос! А тем, у кого детей нет, вообще не на кого надеяться. Так что, хочешь не хочешь, а выполнять норму тебе придется. Завтра тебе подбросят еще заготовок и резцов, ты только скажи, что и сколько нужно. Эй, куда же ты?

Но Дин ее уже не слушал. Он вернулся в дом и уселся за стол, рассеянно прислушиваясь, как жена громыхает ведрами в подполе, перебирая прорастающий картофель.

«Вот как, — думал он. — План есть План. Нужно думать о будущем. Нужно жертвовать собой ради этого будущего. Собой — это понятно, это мы всегда делали и будем готовы делать до тех пор, пока не подохнем — либо от голода, либо от холода, либо от отлетевшего обломка резца, либо от этой… как ее?.. болотной лихорадки. Но как быть с женами и детьми нашими? Как мы можем решать за них, что они должны, а что не должны делать?!»

Он поднялся и полез по хлипкой, то и дело грозящей обвалиться лестнице на чердак. Где-то там, среди хлама, передаваемого от поколения к поколению семьи Снайдеровых, должны были лежать книги. Книги, которые могли содержать сведения о том, как можно выжить в одиночку. Как вести хозяйство, как сеять, выращивать хлеб, как охотиться на зверей, как делать себе одежду и все прочее, необходимое для жизни — если, конечно, можно будет назвать такое существование жизнью.

Координатор производственного участка Плана номер две тысячи тринадцать не верил своим ушам.

— Вы сказали — отказался выполнять План?! — переспросил он своего помощника, отвечавшего за сектор механической обработки. — И как фамилия этого отказника?

— Снайдеров, Дин Снайдеров — с готовностью подсказал помощник.

— Да вы представляете себе, чем это грозит? — взорвался координатор.

— Представляю, координатор, — подхватил помощник. — Строительство шестисотого модуля оказывается под угрозой срыва из-за каких-то там болтов! Да за это… судить, расстреливать надо!

Координатор искоса взглянул на своего собеседника.

— Что вы несете? — уже другим тоном осведомился он. — Вы же прекрасно знаете, что судов давно нет. И расстреливать этих болванов мы тоже не имеем права. Единственное, что мы можем сделать в этой ситуации, — это прекратить обеспечение Снайдерова продуктами и прочим довольствием, положенным работающим на План… Вы лучше вот что… Примите меры к тому, чтобы задание этого дезертира равномерно раскидали по другим рабочим в качестве добавки к норме.