Она ждала подходящего момента, чтобы рассказать ему, что происходило в его отсутствие. Стеттин ушел на все утро, чтобы проследить за приготовлениями к отъезду. Все сотрудники Проекта должны были вскоре покинуть Трентор независимо от того, резонно это или нет. Потому и у Ванды со Стеттином не было причин что‑то менять в собственных планах.

– Дед, к нам приходил один гость… до того, как начался судебный процесс, – сказала она, сев к столу напротив Гэри.

Гэри посмотрел на внучку, и простоватая усмешка, за которой он прятал свои истинные чувства, стала более мрачной.

– Я не хочу знать, кто это был, – заявил он.

– Это был Димерцел, – сказала Ванда. Гэри закрыл глаза.

– Он не вернется. Я подвел его.

– А я думаю, ты ошибаешься, дед. Утром я получила сообщение, как раз перед тем, как ты проснулся. От Димерцела.

Гэри упорно не желал испытывать воодушевление, которое, по мнению Ванды, должна была вызвать у него эта новость.

– Наверняка речь идет об улаживании каких‑нибудь мелочей, – буркнул Гэри.

– Предстоит встреча. Он хочет, чтобы мы со Стеттином тоже присутствовали на ней.

– Тайная встреча?

– Думаю, не такая уж тайная.

– Ну да, естественно, – хмыкнул Гэри. – Линь Чену теперь положительно плевать на то, что мы делаем. Он вышвырнет всех энциклопедистов с Трентора на Терминус, в эту бесполезную ссылку!

– Наверняка от создания «Энциклопедии» будет какая‑то польза, – возразила Ванда. – Большинству энциклопедистов неизвестен более глобальный план. Так что им, в общем и целом, все равно, где работать.

Гэри отмахнулся.

– Это наверняка очень важно, дед.

– Да, да! Конечно! Это наверняка ужасно важно, но это будет последняя встреча.

Он так хотел снова увидеться с Дэниелом – хотя бы только для того, чтобы пожаловаться ему, излить душу! Ведь он мечтал об этой встрече – а теперь боялся ее. Как он сумеет объяснить свой провал, крах Проекта, тщетность психоистории?

Дэниел отправится куда‑нибудь еще, найдет кого‑нибудь другого, осуществит свои планы каким‑нибудь иным способом…

А Гэри умрет и будет забыт.

Ванда с большим трудом заставила себя прервать раздумья деда.

– И еще нам нужно составить график записей, дед.

Гэри снова посмотрел на Ванду. Глаза его были пугающе пусты. Ванда мысленно прикоснулась к его сознанию – бережно и незаметно, как только могла, и отшатнулась. Эмоциональный мир деда был подобен бесплодной пустыне.

– Записей?

– Твои высказывания. О кризисах. Времени у нас совсем мало.

Лицо Гэри при воспоминаниях о перечне кризисов, предсказанных психоисторическими методами на несколько ближайших столетий вперед, исказилось гневом. Он в сердцах стукнул кулаком по столу.

– Проклятье! Неужели никто ничего не понимает? Что же это такое? Всеобщее помешательство? Тупик? Бесплодные надежды ста тысяч сотрудников? Ну конечно! Общее объявление уже озвучено? Нет? В таком случае я сам сделаю такое объявление, нынче же вечером… Я скажу всем! Я скажу всем, что все кончено, что они отправятся в бессмысленную ссылку!

Ванда с трудом сдерживала слезы. Она тоже была в отчаянии.

– Пожалуйста, дед, прошу тебя. Встреться с Димерцелом. Может быть…

– Хорошо, – отозвался Гэри и снова помрачнел. – Прежде всего – с ним.

Он уставился на ссадину на костяшке. Рука разболелась. И шея и спина. Все болело.

Ванда увидела капельку крови на столе и расплакалась. Гэри раньше никогда не видел внучку плачущей. Он протянул руку, нежно сжал пальцы Ванды.

– Прости меня, моя девочка, – тихо проговорил Гэри.