— Летчик Ведлинг боится высоты?! Это следует воспринимать как шутку?

— Воспринимать это можно по-разному, но факт есть факт. Ведлинг действительно начинал как пилот, но вскоре был списан по состоянию здоровья и чины свои добывал уже во всяких вспомогательных службах люфтваффе. А что касается страха высоты… По заверению полковника, для него, экс-пилота, подобного рода страх тоже оказался полной неожиданностью, поскольку раньше этого за ним не замечалось.

— Стоит предположить, что графиня Альберта прекрасно знает окрестные горы? — осторожно поинтересовался Штубер.

Движением подбородка граф вновь приказал обер-ефрейтору Кляйну наполнить бокалы, предупредив, что на этом застолье будет завершено, и только тогда ответил:

— Сейчас она в Рейнштоке, присматривает за моей больной женой. Возможно, я приглашу ее сюда на пару дней, но с условием, что вы, лейтенант Торнарт, не станете подталкивать ее к тому, чтобы она вновь начала возиться со своим альпинистским снаряжением.

— Ни в коем случае, — покаянно произнес командир альпийских стрелков, однако граф решительно взмахнул рукой.

— Вы уже давали подобные обещания, лейтенант, поэтому позвольте вам не поверить.

— Что весьма опрометчиво с вашей стороны, граф. — Благородное, почти аристократическое лицо Торнарта по-прежнему оставалось снисходительно-невозмутимым. Тем не менее теперь Штубер понял, что связывает старого графа с этим, гвардейского вида красавцем. — Графиня Альберта рождена для гор, это очевидно.

— Кому… очевидно? — уставился граф на лейтенанта. — Вам, с вашим легкомысленным отношением ко всему, что имеет отношение к суровой реальности жизни?

— Впервые слышу о таком недостатке, барон? — решил апеллировать лейтенант в Штуберу, не столько для того, чтобы найти у него поддержку, сколько для того, чтобы как-то выйти из неловкой ситуации. — Мы, альпийские стрелки, суровые люди гор… Нам ли слышать о таких слабостях?

— О возрасте дам распространяться не принято, — апеллировал к Штуберу теперь уже граф фон Ленц, — но, увы… Альберте под сорок, для женщины — это возраст. Почему она по-прежнему рвется в горы — для меня остается загадкой. Но она в самом деле рвется.

— Знакомый всем альпинистам «зов гор», — попытался подсказать ответ обер-лейтенант Зонбах. — Психология «человека гор», как любит выражаться лейтенант Торнарт.

— Легкомысленное объяснение, Зонбах, — парировал граф, — убийственно легкомысленное. Порой у меня складывается впечатление, что наша альпинистка решила умереть задолго до наступления старости, причем обязательно — на склонах одной из вершин. Надеюсь, вы не это имели в виду, когда говорили о «зове гор», обер-лейтенант?

— Что вы?! Боже упаси! — отшатнулся специалист по секретным посадочным полосам. — Мое отношение к графине Альберте общеизвестно. Я всегда старался…

— Не посвящайте нас в свои чувства, Зонбах. Лично меня они совершенно не интересуют. Но из-за этого вашего «зова гор», я редко позволяю ей наведываться в Шварцбург.

— Этот упрек все еще адресован мне, случайно подключившемуся к вашему разговору, — ехидно поинтересовался создатель секретных аэродромов, — или уже-настоящему «виновнику сего торжества» лейтенанту Торнарту?

«“А вот вам, господа актеры, и драматический треугольник”, — воскликнул Шекспир, воинственно врубаясь пером в пергамент, — мысленно продекламировал самого себя Штубер.