От Сасова до Рязани — четыре часа на электричке, или минут сорок на миниатюрном Ан-2. На весь «город» — пара-другая недавно построенных девятиэтажек, две школы, горисполком, райисполком, вокзал, ну и, пожалуй, управление комитета госбезопасности — вот и все достопримечательности.

Нас в Сасове интересовал весьма конкретный вопрос: что за взрыв произошёл 12 апреля в один час тридцать четыре минуты в восьмистах метрах юго-западнее окраины?

Свидетельств очевидцев предостаточно: вот некоторые из них:

«…Я проснулся в час тридцать минут от страшного грохота. Встал, подошёл к окну. Оно у меня размером два на два метра. Просунул руку — стекла нет. И звук удаляющегося реактивного самолёта, преодолевающего звуковой барьер».

«Два громких хлопка сотрясли землю. Потом вспышка света и стихающий где-то в небе турбореактивный гул…»

Впрочем, сейчас единственным наглядным и неоспоримым свидетельством происшедшего являются кучи битого стекла на каждом углу, частные дома и другие двух-трёхэтажные здания с вывороченными рамами, выбитыми стёклами и покосившимися дверьми, а также крупная, около двадцати восьми метров в диаметре и 3–4 глубиной, воронка в поле в десяти минутах ходьбы от железнодорожной станции. Воронка абсолютно круглая, с большим (метра три — три с половиной в диаметре) наростом-холмиком чётко посередине. Если идти со стороны вокзала, то уже за сто пятьдесят — двести метров на пути попадаются огромные куски вывороченной земли.

Причину возникновения воронки сегодня не знает никто: ни созданная в Сасове чрезвычайная комиссия, ни Рязанская областная комиссия по чрезвычайным ситуациям, ни представители московского и рязанского штабов ГО, ни даже представители штаба ПВО Московского округа, побывавшие в Сасове, спускавшиеся в воронку, осмотревшие последствия взрывной волны. И не спешите упрекать все эти уважаемые организации и комиссии в некомпетентности или удерживании информации: не исключено, что то, что случилось близ окраины Сасова, может стать одной из неразрешимых загадок.

— Первоначальным и, пожалуй, самым недолговечным объяснением случившегося для многих была обыкновенная селитра, — рассказывал начальник штаба гражданской обороны Рязанской области полковник Валентин Продан, стоя с нами у края воронки, пересыпая из ладони в ладонь горсть земли. — У специалиста такая «версия» может вызвать только смех, ибо сама по себе селитра произвести взрыв, эквивалентный по мощности взрыву двадцати пяти тонн тротила, просто не может. Для этого необходим огромной силы промежуточный детонатор. Но сейчас куда проще доказать, что его не было. Судите сами: ни одно из взрывчатых веществ не исчезает бесследно, значит, должны быть налицо продукты горения — обожжённая земля, трава, характерный запах в воронке. Ничего этого нет и в помине. Как нет и селитры, 31,8 тонны которой были сложены здесь в бумажных мешках. Кругом много обрывков бумаги, мешки разорвало на куски. Селитра же не горела вообще — она просто смешалась с землёй и застыла в ней. Часть в виде порошка осела на крышах близлежащих домов. Но в любом случае из того, что осталось, имея в виду и обрывки мешков, и селитру, можно бы собрать этого удобрения тонн на 10–12 максимум…

Для полковника Продана, как и для его партнёров по изучению обстоятельств взрыва, эта загадка — лишь маленькое звено в цепи противоречий. Принимая во внимание полное отсутствие каких бы то ни было продуктов горения, результаты химанализа грунта, а также невесть откуда взявшийся холм в центре воронки, становится ясно: обыкновенным наземным взрывом то, что произошло, назвать вообще вряд ли возможно. К такому мнению пришёл и капитан Александр Матвеев: «Я — сапёр, и мне не раз приходилось участвовать в проведении различных подрывных работ. Этот взрыв, если такое определение в данном случае употребимо, не вписывается ни в какие характеристики.