Из автобуса тем временем вразвалочку выбирались местные, в рабочих фермерских робах и тоже с лопатами. Носилки, еще одни…

Все обитатели замка уже во дворе, молчала лишь Речная Анна. Однако решетчатая конструкция на ее верхней площадке внезапно сдвинулась с места, совершив полуоборот. Леконт наконец то понял, что она ему напоминает – огромное уродливое ухо.

Гравий стали выгружать в носилки. Этим занялись местные, солдатики же бодро вываливали щебенку прямо на сырую землю и тут же принимались ровнять.

Сюрпризом происходящее не стало. На рассвете сонный мальчишка велосипедист привез из Клошмерля срочную телеграмму. Разбудили капитана Гарнье, тот, поминая кровь христову и господни ребра, развернул бланк, прочитал, подскочил на месте…

Песком тоже занялись, раскидывая прямо по земле возле корпусов.

– Хорошо, что травы нет, – рассудил бывший учитель. – Иначе бы они ее стали красить.

Со своей задачей он справился. Ремонтники, напутствуемые добрым словом, к ночи закончили ремонт квартиры для высокого начальства. Сыро, известкой разит, стекла в белых разводах, но жить в принципе можно. Даже пол успели вымыть.

– Думаете, шеф, работы прибавится? – поинтересовалась помощница и тут же ответила сама: – Насчет работы не знаю, но беспорядка будет больше.

Гравиевые дорожки змеились по начинавшему желтеть двору, солдатики с уханьем и криками бегали по ним, пытаясь утрамбовать. Анри Леконт, бывший преподаватель словесности, покачал головой.

– Жаклин, помните программу выпускного класса? Доде «Тартарен из Тараскона»?

Помощница улыбнулась:

– Там, где славные обитатели Тараскона защищали монастырь в Памперигусте?

Леконт согласно кивнул.

– Именно. Не каждая бы вспомнила. Вы всегда были хорошей ученицей, Жаклин.

– Лучшей, – уже без улыбки поправила она.

* * *

Майор Грандидье прошелся по скрипящему полу, окинув взглядом наскоро прибранный музейный зал, увешанный старыми пожелтевшими фотографиями. Иных подходящих помещений в замке не нашлось. Мадам Делис возражала, но уговорили.

– Наконец то все в сборе, мадам и мсье. Совещание секретное, записей делать нельзя, рассказывать о нем кому либо тоже. Напомню, бумаги о неразглашении вы уже подписали.

Грандидье в штатском, оба капитана, Пастер и Гарнье, при полной форме. Они впереди, эксперты сзади. Анри Леконт выбрал место с самого краю, возле окна.

Всех прочих не пустили. Мадам директор, кажется, обиделась.

– Сейчас я изложу то, что вы в случае необходимости должны сообщить подчиненным. Добавлять что либо от себя запрещается…

Шеф объекта попытался понять, как секретность и подписка о неразглашении сопрягаются с информированием подчиненных. Военные, что с них взять?

– Итак… Французская республика – великая держава, мадам и мсье! Это право мы доказали, победив в Великой войне. Исконный враг повержен, но, к сожалению, не добит.

Бывший учитель поморщился. Цицерон нашелся!

Никаких тайн Грандидье не открывал. Немцы, все те же проклятые боши! Версальский договор растоптан, в Рейхе введена военная повинность. Танки, авиация, флот…

Леконт вспомнил, как три года назад в дни Рейнского кризиса горячие головы предлагали задавить новорожденный Вермахт вместе с рейхсканцлером Адольфом Гитлером. Не послушались, и выходит, зря.

– К сожалению, надежды на Новую Антанту призрачны. Советский Союз ставит невыполнимые условия, Британия категорически отказывается посылать войска на континент. К тому же после подписания англо германского договора о ненападении, вопрос о военном союзе практически отпал…

Бывший учитель отвернулся и стал смотреть в плохо вымытое окно.