С мсье Ришаром устроились в соседних креслах. Епископ? Ну и ладно, человек вроде неплохой.

Пристегнув ремни, заметила еще одну странность. Тихо, очень тихо. Если и переговариваются, то шепотом. Потом подумала, что самое время помолиться, но памятные с детства строчки почему то не шли на ум. Так нельзя! Надо чтобы от сердца, чтобы по настоящему. Покосилась на соседа, тот молча перебирал четки.

Перекрестилась. Наставь, Господи, рабу Свою грешную!

* * *

В Монсегюре она не бывала, хоть и собиралась. После того, как переехали во Францию, отец заявил, что вот теперь уж точно надо. Подумав, добавил, что от Монсегюра, который когда то защищали их предки, не осталось ровным счетом ничего, туристам показывают руины совсем другой крепости, построенной на его месте. Сам то он там бывал и здорово разочаровался. Чужие камни, чужая память… Но сейчас, уходя по черной невидимой дороге к близкой Земле, Соль начинала понимать, что ее спутники чувствуют – и видят! – совсем иное. Для нее планета пращуров родная, привычная, для них же земля обетованная. Сколько поколений мечтали вернуться, выпало – им!

Звездное небо сменилось серым безвидным хаосом, тяжесть вдавливала в кресло, и дева Соланж уже начинала жалеть, что согласилась. Она ничего не почувствует, это не ее мечта, не ее праздник. Вспомнился вдруг доктор Отто Ган. Хотя почему – вдруг, у него есть книга именно про Монсегюр! Вот если бы с ним, пешком, без всякого космического корабля. Он то про крепость предков наверняка все знает!

– Как вы, дочь моя? – негромко спросил епископ.

Поправлять не стала, пусть его! У дедушки профессиональная деформация.

– Спасибо, мсье Ришар, все в порядке.

В иллюминаторе ясное вечернее небо. Перистые облака у горизонта, серая дымка внизу. Быстро прилетели!

И тут вспыхнул экран – прямо в воздухе, над креслом. На нем только дата, больше ничего:

March XVI, MCCXLIV.

– Отче! – не выдержала Соль. – Я так не могу, я… Я не готова, я ничего не чувствую, я… Я права не имею!

Епископ покачал головой:

– Доверься Тому, Кто привел тебя сюда. Твоего имени нет в списках, уверен, ты сама не представляла, куда попадешь. Не промысел ли это? Готова ли ты? Тебе пришлось воевать, дочь моя. Была ли ты готова? Вспомни апостола Павла: День Господень наступит внезапно, придет, как вор ночной . Для тебя он настал.

* * *

Выйдя из луча белого света, она шагнула на мокрую от дождя проселочную дорогу. За дорогой черное поле, желтая трава. А дальше холм, вершина его – неровная серая скала, немного похожая на корону.

Все…

Люди стояли молча, плечом к плечу. Смотрели. Наконец, послышался негромкий голос:

– Вернулись. Мы – вернулись!

Крик… Кто то упал на колени, кто то ткнулся лицом в мокрую траву. И в этот миг Соль поняла, что для ее земляков обратной дороги уже нет. Они увидели то, ради чего прилетели сквозь черный космос. Отсюда они уже не уйдут. Клеменьтийцы отвоюют свой Монсегюр, и горе тем, кто станет на пути.

Не пощадят!..

Не всегда требуется срывать горло, призывая на кровавую битву, иногда достаточно поманить сбывшейся мечтой.

Отвернувшись, она сотворила крест и шагнула обратно в средоточие белого огня. День Господень и вправду настал. Хочешь опять на войну, маленький солдатик?

* * *

– Очень хорошо, что зашли, Соланж, – Камея, приподнявшись на койке, махнула рукой. – Я вас искала, а вы, оказывается, летали на Землю. Соскучились?

Каюта ликтора оказалась такой же, как у нее самой, и обстановка сходная, простая и строгая.