Трупы мне не нравятся, и этот был мне совершенно несимпатичен, но стало ясно, что теперь просто так повернуться и уйти не получится.

– Он должен был скончаться от побоев, – продолжила я. – Но не скончался. И это так кого‑то расстроило, что он не поленился подняться на третий этаж.

Я подошла к окну и осторожно выглянула. Я не надеялась, что недавний визитер оставил следы, профессионалы следов не оставляют, но вдруг повезет и этот окажется не профессионалом. Врач покинула палату вслед за капитаном, и мы остались с Ларионовым вдвоем.

– Кстати, подняться сюда легче легкого, – вздохнула я. – Тут рядом какая‑то труба, а в трех шагах дерево. Как по заказу.

– Теперь ты понимаешь, как это серьезно? – спросил Ларионов, и я кивнула:

– Еще бы.

* * *

Мы дождались прибытия оперативной группы, устроившись в коридоре. Пока нам никто не мешал, я решила поговорить с милиционером, что дежурил возле палаты. С разнесчастным видом он уже раз двадцать повторил:

– Там все тихо было, а в палату мне нельзя.

– Никакого шороха, который мог бы насторожить? – вмешался Ларионов. Парень отчаянно замотал головой. Стало ясно: мы напрасно теряем время.

– Кого ты видел в коридоре? – на всякий случай поинтересовалась я. На этот раз он ответил вполне осмысленно:

– Я три часа на посту. За это время в палату четыре раза сестричка заходила, Наташа, и два раза врач.

– Кто конкретно?

– Фамилии не знаю, этот, с бородкой. Но он точно врач, я его и вчера видел.

Я отправилась в ординаторскую искать врача с бородкой. Обстановка в ординаторской была близка к истерической, на меня смотрели настороженно. Мужчина лет сорока с бородкой клинышком счел нужным заметить:

– Черт знает что творится. Куда милиция смотрит?

– В основном в сторону прокуратуры, – ответила, плюхнувшись на кушетку и с опозданием сообразив, что мое чувство юмора здесь по меньшей мере нечестно. Впрочем, один мой приятель, сейчас вроде бы покойник, утверждал, что с этим чувством у меня напряг и острю я на слабую троечку. Наверное, так и есть. – Простите, как вас зовут? – обратилась я к мужчине.

– Олег Валентинович.

– Очень приятно. Олег Валентинович, в котором часу вы заходили в третью палату?

– Заходил дважды. – Он взглянул на часы. – Второй раз тридцать минут назад и примерно за полтора часа до этого.

– Значит, тридцать минут назад парень был жив, – пробормотала я.

– Разумеется. Хотя его состояние не внушало особых надежд. Так что стрелять в него не было никакого смысла, – серьезно добавил он.

– Извините, – поднялась я, сообразив, что ничего интересного более не услышу, и покинула ординаторскую. Ларионов курил на лестничной клетке.

– Ну, что? – спросил он.

– Опоздали минут на тридцать, – вздохнула я.

– Вот черт, – покачал он головой.

– Запись его речей в бреду у тебя есть? – поинтересовалась я.

– Кончай, а? – разозлился он.

– Что, никто не догадался сунуть парню под нос диктофончик, чтобы запечатлеть его слова для потомков?

– Я обо всем узнал только вчера, – начал оправдываться Ларионов, хотя вполне мог послать меня к черту. – Встретился со своим приятелем, и поначалу его рассказ впечатления на меня не произвел. Потом я вдруг…

– Да‑да, тебя охватило беспокойство.

– Охватило. Я приехал сюда, распорядился поставить охрану.