Вздрогнув от неожиданности, я оглянулся на голос и увидел, что из плохо освещённого проёма в той зоне, где по плану должна была быть южная трибуна, выходит Варвара.

И на этот раз она была в чёрной коже, правда, без мотоциклетного шлема. Зато держала в левой руке бронзовый кхопеш, похожий формой на турецкий ятаган. Эта штука выглядела настолько древней, что, пожалуй, легко могла принадлежать одному из бойцов личной гвардии Рамсеса Второго.

Узнав в непрошенном госте агента карагота, хомм нахмурил густые свои бровки:

— Ты зачем здесь, Барбара?

— Как будто ты, Газзтан, не знаешь, — усмехнулась ведьма и, продолжая приближаться, демонстративно поиграла своим ужасным резаком.

— Что за дела? — промямли карлик. — Ведь был же уговор. Ты помнишь, Барбара? Помнишь ту ночь в Палермо?

— Тогда ты был молодым, высоким и голубоглазым, а я влюблённой дурой, — сухо, без каких либо эмоций сказала ведьма. — Теперь всё иначе.

Огорчённый хомм всплеснул ручонками:

— Барбара, ну как же так? Ведь уговор был навсегда.

И получил немедленный отлуп:

— Удивительно подобную чушь слышать от Тёмного. — Варвара тряхнула своими рыжими космами. — А я всегда считала, что для Тёмного нет никаких договоров за пределами текущего мгновения. Или ты, Газзтан, резко масть сменил?

— Послушай, Барбара, — упавшим голосом сказал хомм, — пусть Жан и Поль смертельные враги, но мы-то с тобой…

— Газзтан, — оборвала его ведьма, — послушай меня и заруби себе на носу: нет никаких «мы с тобой».

— Сейчас нет, — согласился хомм. — Но почему бы в будущем… Да-да, почему бы в будущем, памятуя прошлое…

И вновь Варвара его оборвала:

— Похоже, долгое пребывание в России действует разлагающе на слабые тёмные умы.

После чего сокрушённо покачала головой, как бы искренне сожалея об ужасающей беде, что приключилась со старым её знакомым.

Осознав, что с ведьмой не договориться, хомм стал теребить меня за рукав:

— Дракон, чего молчишь. Слышишь, дракон? Ты слышишь меня? Ну чего ты молчишь? Если она меня прикончит, девчонке тоже не жить.

Я понимал, что шансов у него нет никаких. Абсолютно. Стоящий за ним знаменитый колдун был, как я знал, не менее силён, чем приславший Варвару глава Великого круга пятиконечного трона, но заговорщик-интриган не то же самое, что боец карагота, способный при случае кому хочешь тыкву срубить. Совсем не то же самое. При равной Силе второй первого в порошок разотрёт за три секунды и за милую душу. Поэтому действительно стоило вмешаться.

И я начал с главного.

— Послушай, Варвара, — обратился я к ведьме, — понятно, что твой шеф во чтобы то ни стало намерен отстоять Тайник. Но ты можешь мне сказать, что будет с Лерой, когда ты зарежешь этого клоуна?

И кивнул в сторону поддакивающего мне горбуна.

— Наберись мужества, дракон, — глядя куда-то поверх моего плеча, ответила Варвара. — Не мне тебя учить: мир, который держится на этически двусмысленных принципах, крайне суров.

Эти слова она произнесла таким бесстрастным и докторальным тоном, что мне показалось, что говорит не она, что её устами говорит кто-то другой, тот, кто привык поучать и властвовать. Возможно, даже — скорее всего, так оно и было. Но возразил я именно ей:

— Нет, подруга, так не пойдёт.

— Решение уже состоялась, — отрезала ведьма. — Угроза должна быть ликвидирована любой ценой.

Произнеся в чужой манере эти чужие слова, она перешла от слов к делу, перекинула кхопеш в правую руку и, выкрикнув «Нет добра, нет зла, есть усмирение!», направилась к смертельно перепуганному хомму.