Дэгни сидела, склонившись над листами бумаги, пряди ее растрепанных волос поблескивали в свете настольной лампы, складки белой блузки, спадавшей с плеч, подчеркивали грациозность фигуры.

— В чем дело, Джим? — спросила она.

— Что ты пытаешься провернуть на Сан-Себастьян?

— Провернуть? С чего ты взял? — подняла голову Дэгни.

— Что за график движения ты установила на этой линии и какие ты по ней пускаешь поезда?

Дэгни рассмеялась. Ее смех звучал весело и чуть устало.

— Послушай, Джим, тебе хоть иногда нужно читать отчеты, которые ты получаешь.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что мы выдерживаем этот график и пускаем эти поезда уже целых три месяца.

— Один пассажирский поезд в день?

— Да, по утрам. И один товарный через день.

— Боже мой! И это на такой важной линии?!

— Твоя важная линия не покрывает расходов даже на эти два поезда.

— Но население Мексики ожидает от нас настоящих, качественных транспортных услуг.

— Не сомневаюсь.

— Им нужны поезда.

— Для чего?

— Для того, чтобы осуществить индустриализацию страны. Неужели ты ожидаешь, что они будут развиваться экономически, если мы не предоставляем им соответствующих транспортных ресурсов?

— А я от них этого и не ожидаю.

— Ну, знаешь, это твое личное мнение. Не понимаю, по какому праву ты сократила график движения. Да одна только транспортировка меди с лихвой покроет все расходы.

— Когда?

Он посмотрел на нее, и на его лице появилось то довольное выражение, которое замечаешь на лице человека, собирающегося сказать что-то, что наверняка причинит боль.

— Ну ты же не сомневаешься в успехе медных рудников, раз уж этим занимается сам… Франциско Д’Анкония? — Таггарт произнес это имя с особым ударением и сейчас наблюдал за ее реакцией.

— Может быть, он твой друг, но… — начала Дэгни.

Таггарт перебил ее:

— Мой? Я все время думал, что он твой друг.

— Только не последние десять лет, — спокойно возразила Дэгни.

— А жаль, правда? Тем не менее он один из самых удачливых предпринимателей в мире. Еще ни разу не бывало, чтобы он потерпел неудачу, я имею в виду бизнес, и он всадил миллионы в эти рудники, поэтому, мне кажется, на него можно положиться.

— Когда ты наконец поймешь, что Франциско Д’Анкония превратился в абсолютно никчемного человека?

Таггарт рассмеялся:

— Что касается его личностных качеств, то я всегда был о нем именно такого мнения. Но в этом ты со мной не соглашалась. Еще как не соглашалась! Ты, конечно же, помнишь наши бесконечные ссоры по этому поводу? Напомнить тебе кое-что из того, что ты о нем говорила? О том, что ты с ним делала, я могу лишь догадываться.

— Ты что, пришел обсуждать Франциско Д’Анкония?

Ее лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, и поэтому на лице Таггарта проступила озлобленность — опять у него ничего не получилось.

— Черт возьми, ты прекрасно знаешь, почему я пришел, — огрызнулся он. — То, что я сегодня узнал о нашей линии в Мексике, просто уму непостижимо.

— Что?

— Какой подвижной состав ты используешь на Сан-Себастьян?

— Худшее из того, что смогла найти.

— Ты не отрицаешь этого?

— Я сообщала тебе об этом в своих отчетах.

— Это правда, что ты выпускаешь на линию паровоз?

— Эдди нашел этот паровоз по моему указанию в одном из заброшенных депо Луизианы.