|
Наш проводник, остановивший нас рано, объяснил, что другого места для стоянки нет на расстоянии шести часов езды, а ближайшая гасиенда или деревня находится в восьмидесяти километрах. Мы отреагировали на его объяснения как люди, для которых один день похож на другой, и стали осматриваться, пока он готовил ужин и постели. Позади нас лежала тропа, по которой мы пришли, как змея, ползущая по скале. Слева, сразу над нами, был обрыв в километр глубиной; справа - группой массивных валунов из кварца и гранита, темные и уродливые. Там было три валуна, один к одному, как братья-гиганты, потом два или три поменьше в ряд, и между ними другие, разбросанные повсюду, иногда очень близко, как бы выталкивая друг друга. Несколько дней до этого мы находились среди вечных снегов; вскоре мы собрались вокруг костра, который сложил проводник. Его тепло очень помогло, хоть на нас и были пончо и шерстяная одежда. Ветер выл; жуткий, мертвящий звук доводил до умопомешательства. Не было ни крапинки зеленого цвета травы на этом белом снегу и серых скалах. Все это приводило нас в трепет и напоминало об одиночестве. Гарри пошел проверять копыта своего мула, который слегка прихрамывал последнее время; я и Ле Мир сидели рядом у огня, вперившись в него, наблюдая за игрой пламени. Несколько минут мы молчали. - Возможно, в Париже... - вдруг начала она, потом остановилась и замолкла. Но мной овладевала меланхолия, я хотел слышать ее голос и сказал: - Ну? В Париже... Она посмотрела на меня, глаза ее были мрачными, и ничего не сказала. Я настаивал: - Дезире, вы сказали: "В Париже"... Она неприятно рассмеялась: - Да. Мой друг, но это бесполезно. Я думала о вас. "Ах! Карточка. Мистер Пол Ламар. Пригласи его, Джиуи. Хотя нет, пусть подождет - меня нет дома". Это. мой друг, было бы в Париже. Я уставился на нее: - О господи, Дезире, что за чепуха? Она не обратила внимания на мой вопрос и продолжала: - Да, так бы это и было. Почему я говорю? Горы гипнотизируют меня. Снег, одиночество - я совершенно одна. Ваш брат, что он за человек? А вы, Пол, не обращаете на меня ни малейшего внимания. У меня была возможность - относительно вас, и я посмеялась над ней. А что касается будущего - смотрите! Видите эту груду снега и льда, которая сверкает, холодная и беспощадная? Это моя могила. Я старался думать, что она таким образом развлекает себя, но ее глаза блестели не от веселья. Я посмотрел туда, куда был обращен ее взор, - на груду снега - и, вздрогнув, спросил: - Что за нездоровая тема, Дезире? Это малоприятно. Она поднялась и подошла ко мне. Ее глаза были надо мной, и я не смог выдержать ее взгляд. Потом она заговорила, голос был тихим, но очень четким: - Пол, я люблю вас. - Милая Дезире! - Я люблю вас. Я был сам собой в секунду, спокойный и улыбающийся. Я был уверен, что она играла, а я не люблю портить хорошие сцены. Поэтому я просто сказал: - Я польщен, сеньора. Она вздохнула, положила руку мне на плечо: - Вы смеетесь надо мной. |
