Не прошло и десяти минут, как ветви елей тихо раздвинулись и на дорогу крадучись, словно браконьеры, вышли двое мужчин, вооруженных двустволками. Увидев, что вокруг ни души, они молча, держа ружья наготове, с удивительным проворством перебрались на другую сторону канавы.

Оба были молоды и крепки, но в остальном, по крайней мере на первый взгляд, являли полную противоположность. Первый, необыкновенно высокого роста, пригибал голову и сутулился, как человек, привыкший скитаться по лесу. На его лице выделялся орлиный нос, щеки порозовели на свежем воздухе, из-под густых черных и постоянно нахмуренных бровей глядели синие, немного жесткие глаза. Длинная густая борода и надвинутая на лоб меховая шапка скрывали все остальное.

Второй, коренастый и низенький, с крепкой круглой головой и светло-серыми смышлеными проницательными глазами, отличался несоразмерно широкими плечами. Вздернутый покрасневший нос украшал лицо, заросшее бородой неопределенного цвета, — ее нельзя было назвать ни русой, ни каштановой. Она торчала словно свиная щетина и сочетала множество оттенков: и цвет отрубей, и горчичный, и ореховый. На коротышке тоже была надвинутая на самые уши меховая шапка.

Если в те времена, когда мужчины, как правило, брились, такие густые бороды казались чем-то необыкновенным, то наряд обоих спутников выглядел еще более странно. Он состоял из куртки, или, скорее, блузы, средней длины из шкур, сшитых мехом наружу, и таких же штанов, так что издалека оба очень походили на медведей, стоящих на задних лапах. Обувью им служили огромные, подбитые железом башмаки. Сзади на толстых кожаных поясах, стягивавших охотничьи блузы, на железных крюках болтались широкие кривые ножи с деревянными рукоятками, какими пользовались в то время лесорубы.

В глаза, однако, тут же бросалось различие между одеждой обоих незнакомцев, хоть она и была сшита по одному покрою. Все, что носил высокий, включая шапку, было из барсучьего меха, а на одежду его спутника пошло множество шкурок хорька.

Подойдя к бездыханным телам, тот, что пониже, склонился над слугой капитана и произнес:

— Готов. — Расстегнув его куртку и положив руку на сердце, он добавил: — Мертв!

Повернувшись к капитану, он воскликнул:

— Это Леон Бувар и его слуга!

Высокий нахмурился и отступил назад, словно решил в первую минуту оставить капитана. Но, отвергнув бесчеловечную мысль, он, в свою очередь, опустился на колени рядом с офицером, расстегнул его мундир и едва слышно пробормотал:

— Жив.

— Надо бы унести его отсюда, — сказал коротышка.

Высокий кивнул, без малейшего усилия поднял капитана и, передав товарищу ружье, как ребенка понес раненого на своих могучих руках. Его приятель прихватил фляжку, оставленную Драгуном из Рувре, и оба поспешно углубились в лес.

Они шли минут десять, но гигант не выказывал ни малейшей усталости.

— Не устал еще? — спросил его товарищ.

Наконец они вышли на просеку — участок леса, где работали дровосеки. Повсюду лежали поваленные деревья. В стороне были сложены бревна, пригодные для изготовления колес. Толстые ветки, распиленные на дрова, были уложены в одинаковые поленницы, с двух сторон укрепленные подпорками. Это был, что называется, вязаный лес. Повсюду громоздились охапки лучинок, мелких щепок, приносящих дополнительный доход дровосекам.